Ночи Кадира

— Еды у нас по-прежнему нет, но без нее хотя бы неделю мы продержимся. А там и деревню какую-нибудь найдем, купим провизии. Немного золота Исабель у нас еще осталось. Нужно будет с утра набрать воды во все емкости, что у нас есть. Одежду, что не надета на нас, вымочить водой. Много так с собой не унесем, но хоть что-то. Кто знает, когда в следующий раз удастся воду найти?

— Ваша милость, а может быть, разбить здесь лагерь? Пусть люди останутся здесь, а я поищу по окрестностям деревни, постараюсь найти еды?

— Я всё-таки опасаюсь погони, Витан. Удивлен, что ее нет. Может, те ночные воины всех стражников в замке и перебили, конечно, но это не значит, что не появится кто-то новый. Из подчиненных полковника Марсада, например. Он-то вполне жив и здравствует, и к тому же обладает огромной властью в этом салтамате. Чем больше мы движемся, тем сложнее нас найти. А чем дольше остаемся на одном месте — тем легче нас обнаружить.

— Понятно, ваша милость. Тогда я пойду организовывать раздачу воды, а вы отдохните.

— Ещё чего, пойдем вместе. Лишние руки не повредят.

— Меня зовут Вернард, ваша милость, — мужчина сильно за сорок, пепельные волосы с проседью, лоб в морщинах, но сам крепкий, ростом чуть выше Гленарда, один из тех, кто помогал им раздавать воду.

— Можно просто Гленард, Вернард. Какое значение имеют титулы в этой ситуации?

— Хорошо, Гленард. Я хотел тебя поблагодарить за то, что ты нас вытащил. Другие, может, разное скажут, но я понимаю, чего тебе стоило добраться сюда всего лишь вдвоем с Витаном. То, что ты сделал, то, как нас освободил — вообще невероятно. Я сам был солдатом, знаю, что говорю. Ты был на Злой Войне?

— Конечно. Отдельный разведотряд при Третьем восточном полку. Должен был служить в пехоте Второго северного, но так получилось.

— Первый северный. Топорщики первой линии.

— Ого!

— Да, нас мало осталось… Но тем, кто за нами стоял, доставалось больше. Мы-то хоть хорошо защищены были — кольчуга, кираса, плотный гамбезон, наручи, шлемы, хорошие щиты. Наша задача была первый удар выстоять. На нем большинство наших гибло. А потом, когда всё превращалось в месиво, у нас было шансов выжить больше, чем у ребят в одних стеганках, которые за нами стояли. Прилетало, конечно, и немало. Когда тебя топором по шлему дубасят, что железо, что подшлемник не сильно помогают. Череп, конечно, не разрубят, но в башке звон такой, что до сих пор вспоминается. Но выжил как-то, хотя поломали меня знатно. Один из десяти у нас выживал.

— У нас тоже было жестко. Мы же только легкие кольчуги носили, и то далеко не всегда. Ребята у нас собрались умелые, но из начального состава группы до конца войны дожили только я да мой командир.

— Хороший был командир?

— Очень хороший. До сих пор командует. И мной, и всей Империей.

— Неужели?.. Его Величество?..

— Он самый. Его Священное Императорское Величество Славий ан Андерриох. Тогда он был, правда, всего лишь сержантом Славием ан Квитин. Шесть лет почти с ним вместе провели. Он был не из тех командиров, что только солдат в бой посылают, а сами в хате отсиживаются с вином и бабами. Нет, он с нами всю войну прополз сквозь пыль, грязь, кровь и дерьмо. И шрамов с той поры на его теле под императорской мантией хватает. То, что мы выжили — чудо какое-то. А то, что я выживаю до сих пор — вообще невероятно.

— Думаю, Гленард, просто умения и навыки, приобретенные тобой на войне, всё ещё с тобой.

— Несомненно. Но везение тоже важно. Впрочем, везение относительное, и каждый мой шрам об этом напоминает. Ничто не дается легко, к сожалению.

— Ничто. Но везение тоже штука важная, да. У нас в полку было сколько людей и сильнее, и умелее, и мудрее меня. А вот, гляди, остались там, среди этих проклятых глареанских оливковых рощ и виноградников. А я вот дожил до нынешнего вечера, хотя дрались мы одинаково яростно. И, если повезет, проживу еще маленько. Чем объяснить? Везение разве что.

— Везением было бы сюда не попадать.

— Это да. Но иногда и удача изменяет. Правда снова возвращается, посылая тебя.

— Что ты делал после войны, Вернард?

— Войну я закончил капралом. Поломали меня хорошо в бою в конце как раз. Нагрудник прямо весь изогнутый был. Выздоровел, отправили в Мерфрайн сержантом в небольшом резервном гарнизоне на севере герцогства. Тренировал новобранцев. Через пять лет ушел со службы. У меня к тому времени в соседней деревушке уже подруга была, вдова крестьянина, погибшего на войне, и сынок родился. Поженились, стали жить, пшеницу и овес растили. Потихоньку, но нормально. Прошлый год был тяжелым. Пожар у нас был в лесу. Поля погорели, и дома тоже спалило. Делать нечего, начали отстраиваться, но есть что-то надо же? Отправился на заработки к морю. Там, в рыбацких артелях всегда люди требуются на черную работу. Ну, вот, недели три я там поработал, а потом как-то вечером напился с незнакомыми людьми в кабаке, а проснулся уже в трюме, прикованный к балке. Потом долгий путь на корабле, еще более долгий переход через степь, какими-то тропами. Половина наших не дошла. Я дошел.

— Что было в замке?