Ночи с бессмертным

— А, понятно. Si, — пробормотал Томаззо. — Поэтому мы должны сконцентрировать наши поиски на восточном побережье Венесуэлы.

— Я бы хотела, — сказала она, пожимая плечами, — и на маленьких островах тоже. Я имею в виду, что этот «Док» может быть на обитаемом острове, но эта фраза о том, что «оказавшись на острове, ты никогда не покинешь его», заставляет меня думать, что на острове не может быть других людей, которые могли бы помочь в побеге.

— Ты права. — Томаззо улыбнулся и быстро обнял ее. — Спасибо тебе. Ты великолепна.

Покраснев, Эбигейл покачала головой и едва сдержалась, чтобы не сказать: — Ничего особенного.

«Боже, какая она жалкая», — внезапно подумала Эбигейл. Он сделал ей комплимент, и она вся растаяла внутри. Боже, как низко упала ее самооценка в прошлом году? И почему? Может, она и бросила медицинскую школу, но сделала это, чтобы ухаживать за больной матерью, а не потому, что не могла справиться с изучаемым материалом. Эбигейл любила медицинскую школу. Там она процветала. Она чувствовала себя сильной, умной и важной. Она собиралась стать врачом.

Теперь, год спустя, она чувствовала себя большой толстой неудачницей. «А не должна», — твердо сказала себе Эбигейл. Она была такой же умной, как и год назад, и могла окончить медицинскую школу. Может, ей и придется работать последние два года, но она справится.

Что касается жировых отложений, что с того, что она прибавила тридцать фунтов к своему и без того внушительному весу? Ее размер, казалось, совсем не беспокоил Томаззо, тогда почему она позволяла беспокоиться об этом? Она должна больше заботиться о своем здоровье. Пройти больше часа пешком, прежде чем почувствуешь, что вот-вот умрешь, наверное, нехороший симптом. Тем более, что они шли небыстро.

Конечно, идти по песку труднее, чем по твердой поверхности, признала Эбигейл. И у нее была травма головы. Возможно, даже сотрясение мозга. И это тяжело для тела. Возможно, ей следует дать себе поблажку и перестать критиковать каждую мелочь, которую она делала или не делала, могла или не могла сделать. Томаззо, может, и Геркулес, но она не Чудо-женщина, и это нормально.

— Пойдем, — внезапно сказала Эбигейл, поднимаясь на ноги.

— Куда мы идем? — удивленно спросил Томаззо, вскакивая рядом с ней.

— Я достаточно долго отдыхала. Мы снова можем идти, — объявила она, выходя из джунглей и направляясь к пляжу.

— Ты уверена? — спросил Томаззо. — Мы недолго отдыхали.

— Уверена, — ответила Эбигейл, не оглядываясь. — Но на этот раз, я думаю, мы должны идти вдоль береговой линии. Более твердый песок сделает ходьбу менее утомительной. И на босу ногу тоже приятно, — добавила она, затем остановилась и повернулась, чтобы спросить: — Кстати, это напомнило мне о… Что случилось с моими ботинками?

— О, — Томаззо беспомощно пожал плечами. — Не уверен. К тому времени, как мы добрались до берега, одного не хватало. Ты либо потеряла его в воздухе, либо когда акула кружилась вокруг нас в океане.

— Акула! — взвизгнула она от ужаса.

— Это была маленькая акула, — сказал он успокаивающе, — но она продолжала щипать тебя за ноги, так что мне пришлось ударить ее в нос, чтобы она уплыла. Наверное, она стянула с тебя ботинок.

Когда Эбигейл, разинув рот, уставилась на него, Томаззо схватил ее за руку и потащил к берегу. — На этот раз я буду держать тебя за руку, чтобы знать, что ты рядом и не отстанешь. Каждый раз, когда я оборачивался, ты отставала. Я должен помнить, что у тебя ноги короче, чем у меня, а значит, и шаги короче, и я должен соответственно приспособиться к твоему шагу.

Эбигейл была совершенно уверена, что это просто болтовня. Томаззо не говорил так много, но, видимо, чувствовал необходимость в этом сейчас. Она подозревала, что это была попытка успокоить и отвлечь ее словами… от того, что акула «ущипнула» ее за ноги.

— Боже мой, — пробормотала она, радуясь, что была без сознания во время этой части их приключения. Покачав головой, Эбигейл спросила: — Что ты сделал с другим ботинком?

— Я снял его, чтобы осмотреть твою ногу и убедиться, что ни один из укусов не прошел насквозь и не пронзил кожу, — признался он с гримасой, а затем быстро добавил: — Это не так. Акула не причинила тебе вреда.

— Боже, — пробормотала Эбигейл, глядя себе под ноги. Она плохо видела их в темноте, но не заметила никаких повреждений раньше, когда было еще светло, поэтому предположила, что ее ноги, по его словам, ускользнули от внимания акулы, не причинив ей вреда.

— Твой ботинок, вероятно, все еще лежит у пальмы, где мы отдыхали, — объявил Томаззо и, помолчав, спросил: — Принести его тебе?

Эбигейл вытаращила глаза на это предложение. Конечно же, он не предлагал бежать всю дорогу назад, чтобы принести один, теперь уже бесполезный, ботинок?

«Похоже, так оно и было», — поняла она, когда Томаззо добавил: — Это не займет у меня много времени. Я могу бежать очень быстро, а ты можешь еще немного отдохнуть и подождать меня.

— Нет, — сухо ответила она, снова шагнув вперед. — Думаю, я смогу обойтись без обуви.

Томаззо только хмыкнул и тоже пошел дальше.