Ночи с бессмертным

Оторвав ото рта пустой пакет с кровью, Томаззо обошел остров посреди кухни, чтобы взять другой пакет из холодильника. Он не собирался сидеть и ждать. Но ему нужно было больше крови, прежде чем он вернется под тропическое солнце.

— Это пустая трата времени и крови, возвращаться туда в бесплодных поисках, — отрезал Люциан.

— Тебе следует читать мои мысли более внимательно, если ты вообще собираешься их читать, — сказал Томаззо с горечью, прежде чем пришлепнуть еще один пакет к своим клыкам.

Люциан молча смотрел на него, прищурившись, потом его глаза расширились, и голова вдруг слегка откинулась назад, как будто его ударили мысли в голове Томаззо.

— Записи с камер наблюдения на стойке регистрации? — сказал Джастин, очевидно, тоже читая его мысли.

— Они могли заснять похитителей на камеру, если бы те подошли к столу и спросили о Томаззо, — пробормотал Данте.

— Как это нам поможет? — спросил Джастин.

— Это скажет нам, пытались ли они здесь снять комнату, и в каком направлении они ушли, — сказал Люциан.

— На курорте есть и другие камеры, — внезапно сказал Данте. — Одна из них могла заснять то, что случилось с Мэри, Эбигейл и Джетом.

Томаззо бросил на него острый взгляд и чуть не пнул себя за то, что не подумал об этом. «Солнце, должно быть, добралось до него», — подумал он.

— Вызови машину, Джастин, — сказал Люциан, а потом открыл карту еще раз, чтобы осмотреть ее, без сомнения, чтобы посмотреть, где находились отделения безопасности на курорте.

Эбигейл выдохнула и снова откинулась на спинку кровати. Она с надеждой смотрела на Джета уже несколько минут, с тех пор как услышала его второй стон, но, как и в первый раз, он не открыл глаза и даже не пошевелился.

Эбигейл на мгновение подумала, не позвать ли его по имени или издать какой-нибудь другой звук, который мог бы разбудить его, если бы он просто спал, но, по правде говоря, ему, вероятно, лучше спать. По крайней мере, пока она не придумает, что делать дальше. Побег казался очевидным ответом, но каждый раз, когда она пыталась придумать лучший способ сбежать, Эбигейл обнаруживала, что ее взгляд притягивает открытая дверь ванной. Пара там пыталась убежать и умерла за свои усилия. Это заставило ее насторожиться. Теперь, когда она бессмертна, ее будет трудно убить. И Джейк и Салли не захотят убивать ее, как только поймут это. Но Джет был смертным. Он мог умереть, а Эбигейл не могла так рисковать. Она не сможет жить с собой в мире ни минуты, не говоря уже о столетиях, если ей придется нести вину за то, что ее действия способствовали или непосредственно вызвали его смерть.

Не желая даже думать о смерти Джета, Эбигейл повернулась к раздвижным стеклянным дверям и посмотрела на прекрасный солнечный день. «Она могла смотреть из их собственной спальни на вилле», — подумала она, когда ее взгляд скользнул по террасе, бассейну и шезлонгам, окруженным пальмами и цветущими кустами для уединения. Эта мысль заставила ее сглотнуть комок в горле. Жаль, что она не смотрит оттуда, не чувствует себя в безопасности в объятиях Томаззо… везде.

Эбигейл нахмурилась от таких мыслей. Ее мать была матерью-одиночкой, сильной независимой женщиной, которая несла бремя кормления, одежды и воспитания своего ребенка в одиночку. И она вырастила Эбигейл сильной и независимой, заботящейся о себе и никогда ни от кого не зависящей. Но сейчас Эбигейл больше всего на свете хотелось, чтобы Томаззо ворвался в дом, спас ее, а потом унес куда-нибудь, где они могли бы заниматься любовью до потери сознания.

Насколько это было неубедительно? Ее мать перевернулась бы в могиле от такой слабой фантазии.

Но Эбигейл ничего не могла с собой поделать. Одна мысль о Томаззо заставляла ее закрывать глаза и надеяться. Он был таким сильным, умным и сексуальным. Эбигейл никогда не встречала такого человека раньше. Большинство парней, с которыми она встречалась в колледже, были либо красивыми и глупыми, умными и слабыми, либо красивыми и жестокими. Томаззо был первым мужчиной, который был не только красивым, но и выдающимся. Честно говоря, она сорвала джекпот вместе с ним. Он был первым мужчиной, которого она не только любила, но и уважала.

Даже Джет, ее лучший друг в течение многих лет, не соответствовал всем трем критериям для Эбигейл. Он был достаточно умен, и, очевидно, она любила его и даже уважала, но эта химия, которая была у нее с Томаззо, отсутствовала у Джета. «Она знала его слишком долго, может быть, они были друзьями слишком много лет», — подумала Эбигейл, снова ища его взглядом.