Ночью на вокзале: сборник рассказов

— Не могу я сказать, что видел, коли не видел, поклясться в суде не смогу. У Аппаланаюду дети. Как же я причиню такое горе его жене? Ради бога, не заставляйте, — умолял он ростовщика. Тот уговаривал и так и этак, убеждал, уверял, что сына мог убить только Аппаланаюду — больше некому. Втолковывал, что за содеянное зло надо наказывать, даже если для этого потребуется сказать неправду. Посулил:

— Скажешь, что видел, как Аппаланаюду убил моего сына, избавлю тебя от долга.

А Симхачалам по закладной на свою землю должен был ростовщику тысячу рупий.

— Не скажешь, — пригрозил ростовщик, — те четыре тысячи, которые ты мне уже отдал, присвою. Я ведь тебе расписку не давал. В суд подам, заплатишь мне еще пять тысяч. Понял! Нищим тебя сделаю!

И сделал.

— Дотла разорил нас, — горько рыдала Раджамма, с сынишкой на руках навсегда покидая родной дом.

— Господь все видит. Не один, десять таких домов нам даст, — ответил Симхачалам, подбадривая, пожалуй, скорее самого себя.

Но господь не увидел… Уйдя в тяжелые воспоминания, Симхачалам не заметил, что Сатьям внимательно смотрит на него. Симхачаламу тридцать пять лет. А дашь ему сорок пять. Ростом бог его не обидел. Но выглядит Симхачалам слабым, пришибленным. Когда он крутит педали велорикши, его и вовсе примешь за немощного старика. Сила у него, правда, есть, но во взгляде что-то беспомощное и робкое. Симхачалам весь зарос густой черной шевелюрой. Из-за слишком коротких рукавов рубашки руки его под палящим солнцем загорели до черноты. Подвернутое до колен дхоти — прореха на прорехе. Лоскут материи прикрывает голову.

Симхачалам и Сатьям познакомились при необычных обстоятельствах. Одним солнечным утром Симхачалам, посадив в свою коляску нарядно одетого, важного господина, привез его к базару.

— Скоро вернусь, жди, — сказал господин и ушел. Однако тут же вернулся с видом человека, которого постигло огромное несчастье. Он сразу как-то слинял, осунулся, усы обвисли. Рядом с ним шагал здоровенный полицейский констебль, готовый любого скрутить, стереть в порошок. Взгляд у констебля был тяжелый, суровый. А возле него семенил ногами парнишка, весь съежившись от страха, как побитая собачонка. Это и был Сатьям.

Вид парня вызывал жалость и неприязнь одновременно. В глазах недоверчивость человека, сроду не встречавшего сочувствия в людях. Нечесаные космы всклокочены. Одежда, похоже, ни разу не была в стирке. На лице ярко-красное пятно от только что полученной оплеухи.

Увидев их, Симхачалам подогнал свою коляску.

— Что случилось? — обратился он к своему седоку.

— Кошелек! — простонал тот в ответ.

— Что, потерялся? Ай-ай! — И Симхачалам хлопнул ладонью по сиденью. От его хлопка откуда-то из коляски вылетел кошелек и, как подбитая птица, упал к ногам своего владельца. Все кончилось хорошо. Констебль, довольный, что пропажа нашлась, хлопнул парня по плечу:

— Твое счастье. Можешь идти. — И констебль удалился вместе с владельцем кошелька.

Когда они ушли, Симхачалам спросил у Сатьяма:

— Где живешь?

Сатьям, никогда не имевший своего дома, молча смотрел на него.

— А где мать? — спросил Симхачалам. Сатьям уставился в землю.

— А отец? — Сатьям все так же молчал.

— Что, умерли?

— Не знаю.

Симхачалам привел мальчика к себе домой.

Мать Сатьяма, зачавшая его в грехе, даже не взглянула на своего младенца. А отец безжалостно бросил его на берегу канала. Наверное, от такой несправедливости содрогнулась вселенная, разверзлись небеса, хлынул ливень, который и обмыл тельце новорожденного. А утром, словно спохватившись и пожалев, ласковое солнышко обсушило его.

А потом на Сатьяма наткнулся старый Венканна, нищий. Венканна с утра до вечера не переставая кашлял. Вечерами он ходил побираться. Его сопровождали помощники, двое мальчишек-калек: один — колченогий, другой — слепой.

Венканна подобрал младенца и дал ему имя Сатьям. Он не жалел, что приходится кормить младенца, принял его как дар божий.

Венканна задумал со временем сделать Сатьяма главным среди нищих. Он долго решал, что лучше: сломать ему ноги или выколоть глаза? Так и не успел решить. Прокашляв два года, однажды ночью он умер. Хромоножку и слепого тут же как ветром сдуло. А Сатьям, не ведая, что такое смерть, сначала спал, положив голову на живот покойника. Потом проснулся. Было темно, лишь где-то далеко-далеко в деревне виднелись огоньки. Единственное, что понял Сатьям, проснувшись, — это то, что ему хочется есть. Он долго просил об этом Венканну. Однако тот, лежавший с жуткой гримасой на лице, не откликался. Ребенку стало страшно, и он стал громко плакать. На крик прибежали бездомные нищие, коротавшие ночь под деревьями поодаль. Утром они потащили тело Венканны в деревню в надежде поживиться за счет пожертвований на его похороны. Место под деревом, числящееся за Венканной, заняла одна нищенка. С этим местом перешел к ней и Сатьям. Через два года та побирушка за десять рупий отдала Сатьяма в поводыри одному слепому нищему. Сатьям помнит, как он водил слепца по улицам, держась за его палку, и громко кричал:

— Подайте слепому, безглазому!