Ночная Добыча (ЛП)

  Джанки крутил нож в пальцах с ловкостью чирлидера, крутящего дубинку, сталь мерцала в слабом солнечном свете. «Готовы прочь», — закричал он. Он сделал шаг к Лукасу, упал, попытался поймать себя свободной рукой, рукой без ножа, снова вскрикнул и перекатился на спину, баюкая свободную руку. На руке не было пальцев. Лукас посмотрел на обрубок: коричневые штуки были кусочками пальца и нескольких пальцев на ногах.

  — Господи Иисусе, — пробормотал он. Он взглянул на Грива, чей рот был открыт. Джанки плакал, пытаясь встать, все еще с ножом в здоровой руке. Лукас подошел к нему сзади и, когда Джанки встал на колени, поставил ногу ему между лопаток и толкнул лицом вниз на истертую грязь прямо с матраса. Прижав его, он поймал больную руку, и, когда Джанки извивался, плача, поймал другую руку, вытряхнув нож из своей руки. Джанки был слишком слаб, чтобы сопротивляться; слабее ребенка.

  "Ты можешь идти?" — спросил Лукас, пытаясь поднять Джанки. Он посмотрел на Грива. "Дай мне руку."

  Джанки, застигнутый врасплох, кивнул и с помощью Лукаса и Грива поднялся на ноги.

  — Нам нужно идти, чувак. Нам нужно идти, Джанки, — сказал Лукас. — Мы полицейские, ты должен пойти с нами.

  Они повели его обратно через дерьмовую вонь, через сорняки, Джанки спотыкался, все еще плача; на полпути что-то произошло, и он остановился, посмотрел на Лукаса, и его глаза прояснились. «Возьми мой клинок. Возьми мой клинок, пожалуйста. Все заржавеет».

  Лукас посмотрел на него минуту, потом оглянулся. — Держи его, — сказал он Гриву. Джанки не имел никакого отношения к убийствам; ни за что. Но Лукас должен взять нож.

  «Возьми клинок».

  Лукас побежал обратно к лагерю, подобрал нож, сложил его и пошел туда, где Грив держал Джанки за руку, Джанки покачивался на тропе. Мысли Джанки снова ускользнули, и он безмолвно последовал за Лукасом и Гривом по желтой грязи, шагая скованно, как будто его ноги были столбами. На ногах остались только большие пальцы. Его большой палец и самые нижние суставы пальцев остались на левой руке; рука была огненной от инфекции.

  Вернувшись в сарай, толстяк вышел, и Лукас сказал: «Позвони в 911. Скажи им, что полицейскому нужна скорая помощь. Меня зовут Лукас Дэвенпорт, и я заместитель главы муниципалитета Миннеаполиса».

  — Что случилось? . . ?» Толстяк вздрогнул, потом увидел сначала руку Джанки, а потом и его ноги. — О, моя сладкая Пресвятая Дева Мария, — сказал он и вернулся в сарай.

  Лукас посмотрел на Джанки, полез в его карман и протянул ему нож. — Отпусти его, — сказал он Гриву.

  — Что ты собираешься делать? — спросил Грив.

  — Просто отпусти его.

  Неохотно Грив отпустил его, и нож, все еще сжатый, замерцал в его руке. Лукас отступил от него в сторону, как ножевой боец, и сказал: — Я собираюсь порезать тебя, Джанки, — сказал он низким, вызывающим голосом.

  Джанки повернулся к нему с улыбкой на изуродованном лице. Нож повернулся в его руке, и вдруг лезвие щелкнуло. Джанки поковылял к Лукасу.

  «Я порезал тебя; ты меня не порежешь, — сказал он.

  — Я порезал тебя, чувак, — сказал Лукас, начиная кружить вправо, подальше от лезвия.

  — Ты не порезал меня.

  Толстяк вышел и сказал: «Привет. Что ты делаешь?

  Лукас взглянул на него. "Не принимайте близко к сердцу. Скорая помощь приедет?»

  — Они уже в пути, — сказал толстяк. Он сделал шаг к Джанки. — Джанки, чувак, дай мне нож.

  — Я его порежу, — сказал Джанки, подходя к Лукасу. Он споткнулся, и Лукас подошел, схватил его больную руку, повернул его, поймал сзади потрепанный рукав с ножом, повернул еще, схватил здоровую руку и вытряхнул нож.

  — Вы арестованы за нападение на полицейского, — сказал Лукас. Он оттолкнул толстяка, взял нож, сложил его и бросил в карман. «Вы это понимаете? Вы под арестом."

  Джанки посмотрел на него, затем кивнул.

  — Садись, — сказал Лукас. Джанки проковылял и сел на плоскую бетонную площадку возле лачуги. Лукас повернулся к толстяку. «Вы видели это. Вспомни, что ты видел».

  Толстяк посмотрел на него с сомнением и сказал: «Я не думаю, что он причинил бы тебе боль».

  — Арестовать его — лучшее, что я могу для него сделать, — тихо сказал Лукас. «Они положат его внутрь, вымоют, позаботятся о нем».

  Толстяк задумался, кивнул. Зазвонил телефон, и он вернулся внутрь. Лукас, Грив и Джанки молча ждали, пока Джанки внезапно не поднял глаза и не сказал: — Давенпорт. Что ты хочешь?"

  Голос у него был четкий, сдержанный, взгляд сосредоточенный.

  — Кто-то режет женщин, — сказал Лукас. — Я хотел убедиться, что это был не ты.

  — Давным-давно я порезал некоторых женщин, — сказал Джанки. «Была эта, у нее была красивая… . . тебе известно. Я сделал на них виноградную лозу».

  "Да, знаю."

  "Давным-давно; им понравилось», — сказал он.

  Лукас покачал головой.

  — Кто-нибудь режет женщин? — спросил Джанки.

  «Да, кто-то режет женщин».

  После еще одного молчания Грив спросил Джанки: «Зачем им это делать? Зачем ему резать женщин? Вдалеке, сквозь звук подъезжающих к рабочей кромке насыпи грузовиков, послышалась сирена. Толстяк, должно быть, устроил экстренную ситуацию.