Ночная птица

– Этого я не видела. Он вошел внутрь, пробыл там пятнадцать минут или около того и вышел.

– И что же он там делал? – спросил Фрост.

Никто из присутствующих не ответил. Истон прошел в дальний конец секции и сел на стул, стоявший у стола. В зеркале напротив отразилось его лицо. Странно это. Зеркало… Зачем Даррену Ньюману понадобилось смотреть на свое отражение, спросил он себя.

И тут его осенило: «Он хочет видеть, не зайдет ли кто-нибудь в секцию позади него».

Фрост осмотрел стол, на котором ничего не было, если не считать яркой лампы, ножа для бумаги и лупы. Затем открыл ящики, но нашел там лишь ордерные векселя и инвойсы. И все они были на чай. К Люси это его никак не приближало.

– Что же Ньюман здесь делал? – снова вслух спросил Фрост.

Он открыл нижний ящик, оборудованный для вертикального хранения папок. Вынув все папки, стал изучать дно.

– Второй раз тебе меня одурачить не удастся, – сказал Истон.

С помощью ножа для бумаги он поддел дно ящика и легко приподнял его. В тайнике лежал конверт из манильской бумаги. Фрост взял его, открыл и высыпал содержимое на стол.

У него за спиной охнула Джесс.

– Вот подлец, – процедил Фрост.

Глава 43

Фотографии.

В конверте были десятки фотографий. Фрост раскладывал их рядами, и они заняли всю поверхность стола. На снимках было как минимум пять разных женщин. Все они были ему не знакомы, но Джесс, склонившаяся над его плечом, ткнула в одну из фотографий.

– Это Меррилин Сомерс, – сказала она.

У Ньюмана было по меньшей мере тридцать снимков его бывшей соседки. Он фотографировал ее везде, где бы она ни бывала. В кампусе Университета Сан-Франциско, за библиотечным компьютером, в церковном хоре, за чашкой кофе в компании друзей на Маркет-стрит. Мощный объектив схватывал все детали ее фигуры и лица, и интимность этих снимков вызывала ощущение неловкости. Внешность Меррилин отличали сияющие голубые глаза, красиво изогнутые тонкие брови, изящные бедра, обтянутые потертыми джинсами, и черные, как вороново крыло, длинные и прямые волосы.

Она была прекрасна. И привлекла внимание не того человека.

Были и другие фотографии Меррилин. Уже после. Обнаженная, она лежала на своей кровати. Мертвый взгляд ее голубых глаз был устремлен в никуда. Рот открыт. Там, где нож изувечил тело, кровь напоминала разлитую краску. Ньюман заснял ужасающие детали преступления с той же тщательностью, что и живую девушку.

– Джесс, ты знаешь других женщин? – спросил Фрост.

Она ответила не сразу. Ей трудно было оторвать взгляд от фотографий.

– Вон та, думаю, – девушка из Грин-Бей; ее убили, когда Ньюману было восемнадцать. Вот эта – его сокурсница по колледжу в Боулдере. Остальных не знаю. – Она склонилась над фотографиями. – Нет, постой… Вот эту девушку я тоже знаю. Она местная. Проститутка. Пропала девять месяцев назад, о ее исчезновении в полицию заявили другие девицы с улицы. Мы так и не нашли ее.

– Она в схему не вписывается, – сказал Фрост. – Вот ее снимки после убийства, а до убийства – нет. К тому же он спрятал тело, а не позволил нам найти его, как с другими. Интересно, почему…

– Я знаю, почему, – тихо проговорила Фрэнки.

Фрост обернулся. Он не слышал, как доктор Штейн подошла к нему и встала за спиной. Она с ужасом смотрела на фотографии, разложенные на столе, ее губы были плотно сжаты; с мокрых волос на металлический пол капала вода.

– Он обратил все это в шутку, – сказала она. – Он рассказал, как можно было бы использовать проститутку, чтобы получить образцы спермы Леона Уиллиса. И добавил, что если б он так сделал, то потом ему пришлось бы избавиться от нее.

– И вы решили, что эта информация не стоит того, чтобы поделиться ею с полицией? – ледяным тоном осведомилась Джесс; упавшие на лоб каштановые пряди почти закрыли ее глаза.

– Это не было признанием, он говорил в гипотетическом контексте. Исключительно в плане «а что, если». Этого было мало, чтобы нарушить врачебную тайну. Даже несмотря на то, что интуиция подсказывала мне: он говорит правду.

Джесс пошла прочь. Ее тяжелые шаги эхом разнеслись по секции. Фрост знал, что она плохо умеет прятать свой гнев.

– Я ничего не могла сделать, – сказала Фрэнки Фросту. – Сожалею.

– Что еще вы видите на фотографиях? – спросил он. – Что они вам говорят? Фрэнки, мне нужно понять этого человека. Выяснить, чего он на самом деле добивается.

– Ну теперь-то ясно, зачем он в тот вечер заезжал сюда, – сказала Фрэнки.

– Зачем?

– Он ехал в Беркли, чтобы переспать с Симоной. И заехал сюда, чтобы взглянуть на фотографии.

Ее слова озадачили Фроста, но потом он все понял.

– Господи… Так вот что его заводит.

– Да.

– Что еще? Залезьте в башку к этому типу.

Истон знал, что меньше всего ей хочется делать это, однако она все же наклонилась через его плечо и стала внимательно разглядывать снимки. Затем оглянулась и окинула взглядом секцию. Ящики. Желтые стены. Упаковки с чаем и пузырьки с таблетками. За открытой дверью стеной лил дождь.

– Что-то не так, – сказала доктор Штейн.

– Что?

– Не знаю.

– Вы написали то же самое в той записке, что я нашел в вашем кабинете. «Что-то не так». Что вы имели в виду?