Ночная радуга

Да. Это оно. Мне казалось, что они не будут жить после похорон Ильи. Отбыли свою каторгу. Но за что он мне причинил эту боль? И я наконец заплакала. Даже не заплакала. Я заревела, громко, обиженно, безнадежно, как будто меня опять, как в детстве, бросили все.

Кирилл пытался меня успокоить, вливал мне в рот какие-то капли, пытался напоить водкой, кофе. А я отбивалась и кричала:

— Я не хочу тебя видеть! Все, на кого я смотрела, умирали. Я так больше не могу! Я хочу умереть раньше, чем исчезнешь ты.

Суд над гордым ковбоем

Историческая дата настигла меня неожиданно. Позвонили из суда и пригласили на заседание, в котором я являюсь главным свидетелем. Суд над Сережей.

— Почему так быстро? — перепуганно спросила я у Масленникова. — Я как-то не готова. Думала, следствие длится долго.

— Следствие может длиться десятилетиями теоретически. Когда много вопросов или нет желающих поставить точку. В данном случае все идеально совпало. Следствие — команда Земцова — работало только с ответами. Более того, обвиняемый помогал им во всем, как обычно в их постоянном сотрудничестве. Я свою работу сделал на следующий день, Слава отправил завершенный материал через неделю. Суд назначил ближайшую дату: им всем тоже интересно посмотреть эту историю. Пресса записывалась заранее в очередь. В газетах уже есть анонсы.

Если бы я была судьей, прокурором… Если бы я была богиней правосудия — и увидела эти глаза. Эти полные самой чистой синевы, честные и правдивые глаза младенца и мудреца на красивом, мужественном лице киношного ковбоя, который жертвенно и скорбно сидит на скамье подсудимых и ни в чем не оправдывается. Сергей не просит смягчения своей участи, он признает свою вину, он готов отдать на растерзание свою судьбу. Но его вина — не перед судом, а перед самой природой, ибо он лишил жизни человека. Но он не раскаивается и, если бы ситуацию можно было переиграть, поступил бы так же. Вновь убил бы убийцу. Он понесет свой крест. Сурово его слушал прокурор с низким лбом и квадратной челюстью. Судья: круглое лицо без выражения, могучие мужские плечи под мантией перетекают в огромного размера бюст, ибо это дама. Судья недоуменно шевелит бровями, и мне кажется, что в ее глазах есть что-то за пределами протокола. Какое-то чувство, которое она сама не может расшифровать. И как бы я поступила, будучи богиней правосудия в этом процессе? Ну, со мной не вопрос. Я бы все ему отдала, этому прелестному подсудимому. И свободу, и профессию, и доброе имя. И, прости меня, господи, я бы и сама ему отдалась. Никто лучше меня, наверное, не знает Сергея и его уникальную способность входить в роль. Невозможно обидеть такого чудного человека. Он всего лишь убил подонка. За меня. За Кирилла. И потом, он мне просто нужен. Как в телевизионном шоу, когда остается постоянно один шанс: «звонок Сергею».

Потерпевшей на процессе выступала странная женщина — гражданская жена погибшего киллера Иванцова. Она сказала, что Иванцов — честный электрик, что Сергей врет и никакого оружия у ее сожителя быть не могло. Напирала на то, что, лишившись его зарплаты в ДЭЗе — семь тысяч рублей, — осталась без средств к существованию.

Подполковник Земцов выступил в качестве свидетеля как следователь по делу о покушении на Кирилла. Он зачитал выдержки из послужного списка погибшего киллера. Сообщил, что все соучастники, за исключением одного, задержаны и дают показания. И передал слово эксперту Масленникову. Александр Васильевич сообщил о том, что у погибшего было оружие во всех карманах. В том числе граната — в левом заднем. Когда он упал, был в сознании, теоретически у него были время и возможность достать левой рукой гранату. И в этом случае пострадало бы много людей, включая меня, я в это время бежала к Кириллу.

— Теоретически и я сейчас всех тут уложу. У меня тоже есть оружие, — саркастически изрек прокурор.

Я как главный свидетель решила обойтись без реверансов в сторону истины. И уверенно заявила:

— Не знаю, слышал ли меня Сергей, думаю, что да. Но я как раз кричала ему, что этот человек полез в карман за чем-то. Так и думала, что это граната.

В честных, напряженно-трагических глазах Сережи мелькнул знакомый мне веселый и озорной луч. Он оценил красоту нашей игры.

Последнее слово Сережи было таким, что прослезилась бы даже сонная муха на стене, чудом дожившая до зимы. Он вновь отказался от оправданий. Они есть, но они неуместны на фоне чьей-то смерти. Он благодарен коллегами и свидетелю, которые изложили важные аргументы, потратили время на их доказательства. Но он заранее отказывается от снисхождения на том основании, что его невиновность доказывают такие профессиональные люди. Пусть будет так, как решит суд. И еще: он в любом случае считает своим долгом денежную компенсацию вдове покойного.

— Поясните, — проскрипела судья. — Вы сказали о том, что ваши коллеги были пристрастны, доказывая вашу невиновность?