Ночная смена

Мир Тарантино – это мир победившего добра с кулаками, в котором зритель радостно аплодирует Черной Мамбе, прокладывающей путь к Биллу по горе из трупов, стилизаций и трупов стилизаций. В фильмах Макдоны добро с кулаками – то же зло, только в профиль. И в «Трех билбордах» он демонстрирует эту мысль особенно четко: попытка главной героини добиться справедливости, стать орудием возмездия приводит лишь к эскалации насилия и новым жертвам; и неслучайно фильм заканчивается в дороге, на полуслове. Если бы его снимал Тарантино, герои нашли бы и покарали убийцу, но у Макдоны это если и случится, то уже за кадром, после титров, за «горизонтом событий», потому что внутри «вселенной Макдоны» воздаяния и справедливости не существует.

Макдона в этом смысле художник мрачный и безысходный. В «Семи психопатах» герои часто обсуждают главную тему фильма – возмездие и его последствия. Один из персонажей по имени Захария (его играет Том Уэйтс) рассказывает историю о том, как они с женой Мэгги путешествовали по США и охотились на серийных убийц. «У нас появилась идея – ездить по стране и убивать людей, которые ездят по стране и убивают людей. Типа как серийные убийцы серийных убийц». Постепенно грань между «героями» и «злодеями» начинает стираться. Захария замечает, что Мэгги упивается чужими страданиями. И это полностью отменяет изначальное – и без того сомнительное – благородство их затеи.

Там же другой персонаж, Ганс Кисловски (в исполнении Кристофера Уокена), рассказывает свою историю. Он с женой много лет преследовал и довел до самоубийства убийцу своей дочери. Ганс совершил свое возмездие, но оно не принесло ему совершенно никакого облегчения. Позже, размышляя о сделанном, он приходит к выводу, что оно того не стоило: месть лишь умножает страдания.

Главный герой «Психопатов», сценарист Марти, часто повторяет, что ненавидит жестокие истории, и, когда у него спрашивают, почему он не дописал новеллу о мести вьетнамского священника, он отвечает: «Я просто знаю, что его история закончится резней и трагедией. Поэтому я не хочу ее дописывать». И дальше, комментируя свой сценарий – и, собственно, фильм, героем которого он является, – он говорит: «Знаешь, каким я вижу этот фильм? Первая половина – образцовая завязка истории о жестокой мести. Насилие, пушки и вся эта стандартная киношная хренотень. А потом… даже не знаю, братан… потом персонажи просто забивают на все и сваливают. Уезжают в пустыню, разбивают палатку и просто болтают о жизни до конца чертового фильма. Никаких перестрелок».

Прекрасная идея – только одно «но»: это фильм Мартина Макдоны, а значит, никакого счастливого конца и никаких шансов прервать цепочку насилия. Спойлер: смерть неизбежна.

Пожалуй, именно это и отличает Макдону от прочих «русских народных режиссеров» – его фильмы о людях, которые учатся жить в мире, где насилие кажется неизбежным, а справедливость – недостижимой.

Возможно, дело именно в этом: философия Мартина Макдоны очень близка всем нам, живущим в России-2020. Нам понятно ощущение оставленности и беззащитности в реалиях, где вероятность счастливого финала исчезающе мала. И все же даже в этой мрачной «вселенной Макдоны» всегда есть место героизму: вся штука в том, что его героизм – это не бряцание оружием, не победа над врагом, не втаптывание обидчика в грязь, не месть и не утверждение своего «Я»; настоящие герои в фильмах Макдоны – это люди, которые не поддались злу, не соблазнились насилием, отказались участвовать в подлости. И это именно те качества, которые, пожалуй, сегодня приходят в голову в первую очередь, когда думаешь о героизме в России.

Пол Остер: Искусство проигрывать красиво

4

Полу Остеру было восемь, когда однажды после матча на выходе со стадиона он встретил своего кумира – бейсболиста Вилли Мэйса. Мальчишка попросил автограф, но с собой у него не было ни ручки, ни карандаша. «Прости, пацан, нет карандаша – нет автографа», – пожал плечами Мэйс и направился к выходу. Эта трагическая случайность, по словам самого Остера, предопределила его дальнейшую судьбу.

«После той ночи я всегда и всюду брал с собой карандаш, куда бы ни шел. Это стало привычкой – прежде чем выйти из дома, я проверял, есть ли у меня в кармане карандаш. Не то чтобы он был мне нужен, я просто не хотел выходить в мир неподготовленным. Однажды жизнь поймала меня врасплох, и я не мог допустить, чтобы такое повторилось.

С годами я многое понял, например: если ты носишь в кармане карандаш, то высока вероятность, что однажды у тебя появится соблазн использовать его по назначению.

Своим детям я рассказываю, что именно так и стал писателем».