Ночная война

Бараков было около десятка – все они выглядели одинаково. Курганов поднялся на крыльцо, потянул дверь, которая оказалась незапертой, первым проник в помещение, потом высунулся, поманил пальцем. Народ потянулся внутрь строения, напоминающего, если уж честно, барак для заключённых. Внутри было темно, затхло, фонари освещали два ряда железных коек, застеленных матрасами. Курганов ударил прикладом по матрасу, взметнулась облако пыли, но это не имело значения. Сломалось что-то в людях, они со стоном падали на кровати, жёсткий пионерский матрас казался нежнейший пуховой периной.

– Уфимцев, выставить пост и доложить! – простонал Шубин.

Предательская слабость расползалась по конечностям, сон уже шёл в атаку.

– Товарищ лейтенант, в противоположном конце есть запасной выход, – звучал из другого мира голос сержанта. – Очевидно на всякий пожарный случай. На всех окнах сохранились стёкла, – да уж, чудеса… – Товарищ лейтенант, вы отдыхайте. Я распоряжусь насчёт несения гарнизонной и караульной службы, – в голосе сержанта звенела ирония. – Будут по часу дежурить. Кошкин, не отворачивайся, не делай вид, будто тебя тут нет. Я прекрасно тебя вижу. А ну подъём и марш на службу, барак обходить по периметру, следить за местностью! И не дай вам бог, товарищи военные, если завтра мы проспим как сегодня!

Глава девятая

Полностью отказала интуиция – уснула вместе с человеком, такое случалось в моменты наивысшей усталости, сон сморил мертвецкий, но на этот раз не проспали. Ночь прошла спокойно, часовые докладывали: на посту и вблизи поста никаких происшествий. Солнце ещё не взошло, но сквозь дырявую растительность, на востоке, просачивалось серебристая рябь, что-то толкнуло в темечко: валите к чёртовой матери, по зевать, позавтракать можно в лесу, а заодно поискать ручей, чтобы умыться. Люди потягивались, удивлялись: почему эта ночь прошла спокойно?

Поздно проснулась интуиция, но лучше поздно, чем никогда. Шубин первым вышел из барака, мягко спрыгнул в сорняки под кустом, посмотрел по сторонам и двинулся к центральной аллее, её закрывала акация – даже в первой декаде октября уцелела часть листвы. Акация расступилась, проход из барака вливался в аллею, он чуть не вышел и вдруг встал столбом, сухо стало в горле – что-то услышал, почувствовал? – здравствуйте, девочки, давно не встречались! Тень перекрыла разрыв между кустами и Шубин на цыпочках ушёл вправо, спина онемела – что за чёрт? На дорожку, ведущую к бараку, свернул упитанный немецкий солдат в короткой шинели, вооружённый карабином, он вытянул короткую шею, сначала посмотрел вправо – это хорошо что вправо, Шубин не дал ему времени повернуть голову, схватил за ворот, потащил на себя с разворотом, а когда тот выбросил ногу, чтобы устоять, мощно ударил кулаком в живот: шинель не спасла, боль взорвала организм, солдат задохнулся, побагровел, от того и не смог закричать, блуждали выпученные глаза. Глеб ударил ещё, не заморачиваясь содранной кожей на костяшках, третий удар отправился в скулу и солдат потерял сознание. Удержать такую махину было нереально – он падал как колосс на глиняных ногах, но всё же падение в траву вышло мягким – в последний момент удалось его придержат. Онемение не проходило, Глеб распрямил спину, зубы вы вбивали маршевую дробь, липкий страх сдавил горло, только полный кретин не почувствует его в такую интересную минуту. Под крыльцом застыл с открытым ртом Генка Шуйский, ошеломлённо наблюдал за экзекуцией, онемел Боровой, из открытой дверью высунулся Вася Шперлинг, народ ещё не вышел из барака и хорошо, что не обогнал. Глеб приложил палец к губам, Генка понятливо кивнул и все застыли. Невдалеке поскрипывал гравий, Глеб присел на корточки, высунулся из-за куста и снова липкая гадость потекла по хребту. Пехотинцы двигались молча, старались не шуметь, их было много, несколько человек, держа карабины на изготовку, шли по дорожке, другие двигались с краю, они вошли в лагерь с западной стороны и уже были здесь, совсем рядом. Жар ударил в голову: где они прокололись? Это не просто так облава – немцы обнаружили следы группы людей, по ним и шли. Шубин попятился стал отчаянно сигнализировать: «Все обратно!». Разведчики отступили пропали в бараке, побледневший Шуйский пятился задом, ступени, слава богу, не скрипели. Шубин влетел вслед за ним в освободившийся проём, дохлый номер, там же туловище всё случилось именно так.

– Юлиус, ну что там? – глухо проворчал солдат, возникая в разрыве между кустами. Он мгновенно переменился в лице отвисла челюсть.

Шубин ещё не растворился в черноте барака, выбора не было, он вскинул ППШ: очередь швырнула солдата на аллею, подбежал ещё один, повалился на спину, стал кататься с простреленной ногой, вспыхнула вакханалия. Глеб выхватил из подсумка гранату, выдернул чеку и бросил на дорожку, чтобы они полезли раньше времени, сам ввалился в барак, толкнул кого-то. Взрывом разнесло акацию, взревели лужённые глотки, затопали солдаты, захлопали автоматные и винтовочные выстрелы. В бараке царила суета: метались разведчики, захваченные врасплох.