Ночной фотограф

Разбудил меня Звягинцев.

– Просыпайся, – тряс он меня за плечо, – я тебя отучу по ночам звонить. Вставай.

Я никак не могу открыть глаза. Сон не отпускает меня, тянет обратно, но майор оказывается настойчивее.

Поспал я всего три часа. Спускаю ноги с дивана и сижу сомнабулой, пытаясь вспомнить ночные похождения.

– Давай, угощай гостя кофе. Да просыпайся же ты!!!

– Отвали, дай мне пять минут. Я сейчас проснусь, не дёргай меня.

– Уже девять часов.

– Ну, а я лёг в шесть.

– И где тебя носило? Я же тебе сказал – сиди и не суй носа на улицу. Жить надоело?

Постепенно возвращаются воспоминания о минувшей ночи и снимают сон, как рукой. Слабая надежда, что это был просто сон, развеивается – на комоде лежит нож и заостренная деревяшка. Не из сна же я их вытащил.

– Привет, – говорю я, – ты чего так рано?

– Я рано? А звонить в три часа ночи – не рано? Ну, у тебя и видон.

– Что не так? Где тут зеркало? Я сейчас.

Иду в ванную, над умывальником висит зеркало с рыжими прожилками пробивающей ржавчины. Плещу в лицо водой, смотрю на своё отражение, и мне становится не по себе. Я постарел лет на десять. Мешки под глазами, новые морщины и седина на висках. Чёрт, у меня же не было ни одного седого волоса. И взгляд. На меня смотрят глаза человека, побывавшего в аду. Глаза зэка или солдата, вернувшегося из военной мясорубки. Даже бритьё не исправило положения. Тот, кто смотрит на меня из зеркала – не я, вернее, тот, кем я был ещё вчера – уже не я.

Возвращаюсь в комнату, пытаясь не подавать виду, что я шокирован от такой метаморфозы.

Звягинцев, сидя на диване, прикладывается к фляге. Улавливаю аромат коньяка.

– Дай, – показываю на флягу.

– Головка бо? – Майор на удивление благодушен и спокоен. Это и меня расслабляет, и всё кажется не таким ужасным.

– Ты мне по гроб должен, – отпиваю коньяк. – Твой маньяк больше не появится.

– У меня с юмором проблемно. Если ты шутишь, то мне не смешно.

– Мне тоже. Я его убил. Только дела не будет. Ни дела, ни тела. Поверь мне.

– Что ты несёшь? Три дня назад новая жертва, это уже не раз в месяц, это уже просто без всякой системы.

– А кого убили?

– Да дамочку одну – воспитательницей в саду работала. Дочь одна осталась, и родственников нет больше никого. Придется в детдом оформлять.

– Воспитательницу? – смутно вспоминаю пьяное рандеву с Кириллом. Её не Светлана зовут?

Майор с интересом пялится на меня.

– Светлана… а ты откуда знаешь?

– В такой шляпке дурацкой с цветами вязаными…

– Она. Выкладывай, что ты знаешь!!!

– Да ничего я не знаю, подобрали мы её, ну и…, короче, у меня башню сорвало, я её из машины вышвырнул. И всё…

И тут меня приплели, кажется, ни одно убийство в городе не проходит мимо меня. Если бы я не психанул, если бы я не выбросил её на улицу. Если бы, хотя бы, её не звали Светланой. Это я её убил, по моей вине дочь её стала сиротой. Чувство вины накрыло меня, презрение к себе, осознание собственной ничтожности и гнусности. Никогда не считал себя порядочным человеком, гордился основными чертами характера – эгоизмом и цинизмом. Но сейчас только понял, что несколько другие ценности делают человека человеком.

Конечно, это всё стечение обстоятельств. Я спас в клубе одну, чтобы убили другую, которую я тоже мог бы спасти. Мистика и фатализм.

Ничего, я отомстил и остановил убийцу. Остановил навсегда. Надеюсь, что навсегда. Этих вурдалаков не поймёшь – может и отрезанной головы ему мало для того, чтобы сгинуть навек.

Жаль, что месть моя не воскресит убитых и не спасёт девочку от детского дома. Идиотская мысль мелькает в голове – удочерить, чтобы хоть как-то искупить вину. Воистину идиотская. В моём положении только удочерять. Самому бы выжить. Да и вообще, какой из меня отец.

Рассказываю майору облегчённую версию расправы над «пингвином», полностью её переврав, убрав вампиров, заговора и, в конце концов, всё свелось к тому, что это мне рассказали, а лично я ничего не знаю.

– Лучше бы ты просто промолчал, чем нести такую околесицу, – так и знал, что мне не поверят, хотя и рассказ был логичен.

– Ты знаешь, правде ты бы точно не поверил. Поэтому верь на слово. Если будет ещё один труп – с меня ящик коньяка.

– «Арарат».

– Договорились. Но если было убийство, то должен быть…

– Ничего не должно быть, – перебиваю я его. – Скажи лучше, как дела у меня. Меня всё ещё ищут?

– Более, чем усиленно. Но я контролирую, если не будешь шляться по городу – никто тебя не найдёт.

– Мне что, здесь всю жизнь сидеть?

– Нет, не всю…

– Скажи мне, чего ты со мной носишься? Сдал бы сейчас меня и получил бы премию, а то и звездочку новую на погон.

Звягинцев отпивает коньяк, закидывает ногу на ногу и сидит. Почему – то он напоминает мне офицера СС, есть в нём что-то благородно-садистское.

– Дам тебе совет. Не знаю, зачем я тебе это говорю, но я тебя люблю как друга. Будь всегда на чеку, никому не верь. Никому и ничему.

– И тебе?

– Это тебе решать. Тебе что-нибудь нужно?

– Нужно, – хочется сказать банальность – мне нужна моя прежняя жизнь, но я сдерживаюсь и прошу книгу и радиоприёмник с наушниками. Музыка!!! Мне нужна музыка.

Когда Звягинцев уходит, я снова заваливаюсь на диван и моментально засыпаю.