Ночной карнавал

— Пьер, не сыпьте вашими жаргонными словечками, — поморщился барон. — На арго вы будете объясняться под мостом Неф. С клошарами. С Мадлен все сложнее. Она неграмотна, но у нее интуиция. Она гениальна и невежественна. Блестяща и косна. Она удивительно сильна. С ее силой я мог познакомиться совсем недавно. — Он выстрелил взглядом в Мадлен. Та и бровью не повела. — Боюсь, Пьер, что вы невнятно объяснили нашей девочке ход ее действий.

— Думаю, это будет зависеть от хода событий, барон, — мило улыбнулась Мадлен. — Я догадливая. Я должна буду выцеплять в ночных заведениях любимого Пари тех людей, которые нужны вам…

—.. или тех, которых нам надо убрать.

— И вступать с ними в…

Барон и Пьер переглянулись.

— А вы как думали? Это жизнь.

Мадлен обвела обоих мужчин ласковым взглядом, вкрадчиво рассмеялась.

— Ну, ну. Мне не привыкать. И все же мое чутье подсказывает мне, что это не все, что я буду делать на новом поприще.

— Верно. Вы умница. Конечно, нам нужны конкретные люди. Определенные. Примеченные нами. Вот, скажем…

— Генерал Хлыбов. Знаток всех диспозиций. Хранитель крупных военных тайн Рус. Прикидывается беспомощным. Работает звонарем в соборе Нострадам. Что говорить — человек из Рус, великолепный звонарь. Лучший в Эроп. Когда он бьет в колокола по большим праздникам, весь Пари сбивается в кучу перед собором — его послушать. Как заезжего музыканта. По нашим сведениям, он посещает ночные притоны Пари, лучшие рестораны, казино, клубы. Снимает робу звонаря, переодевается во все цивильное. Там, в ночных фривольных закутках, он назначает свидания деловым людям Эроп, политикам, военным. В основном военным. Речь снова идет о Рус. Эта земля сильно раздражает и беспокоит всех. Ее хотят достойно прибрать к рукам. Ваш любезный Князь, кажется, знаком с Хлыбовым.

Щеки Мадлен стали цвета нимфеи.

— Знакомства Князя — его личное дело.

— Понимаем, — кивнул барон. — Однако бытие Рус в мире — не его личное дело. Эта земля опасна. И одновременно прекрасна и соблазнительна. Как вы. Наша задача — не упустить ее. Разухабистая анархия в Рус так же страшна, как если бы все человечество сидело на пороховой бочке. И китайскую стену возвести вокруг нее очень даже просто. А последствия изоляции и попадания Рус в руки деспотов из ее же недр — непредсказуемы. Я хочу, Мадлен, чтобы вы отдали себе отчет в том, в сколь важном деле вы вынуждены будете участвовать. По рукам?

Барон подмигнул ей и прошептал:

— Еще одно манто. Из китайской земляной выдры.

Мадлен передернуло. Она демонстративно повернулась к барону спиной. Обдала Пьера холодом улыбки.

— Идемте. Время полночное. Мы опоздаем к началу варьете.

Они не сказали ей одного.

Да и не должны были говорить.

В мире всеобщей, друг за другом, слежки они, приказывая ей следить за нужными людьми, сами назначали людей следить за ней: не сделает ли она неверного шага, хоть полшажка в сторону от задуманного; не обманет ли, не надует ли их; не наломает ли отчаянных дров по наивной глупости; не перехитрит ли их так безупречно, что потом и концы в воду, и никогда не отыщешь. Обещанный бароном охранник, что грезился Мадлен даже близ любовного ложа, воистину существовал. Он реял над ней всегда. Его глаза горели во тьме. Он взглядывал исподлобья на нее, грациозно движущуюся среди толпы, во всех залах, во всех безумствующих дансингах, во всех Веселых Домах. Она кожей чувствовала взгляд. Оборачивалась. Вздрагивала. Расширяла глаза. Быстрее молнии резала воздух в па модного танца. Искала. Не находила. Соглядатай был неуловим.

И она ощущала его рядом; и щеки ее вспыхивали от стыда; и гордость шла на нее великой волной, затопляла ее: пусть следит! Пусть глядит. Владимир говорил про священное озеро Байкал, синий Божий Глаз. Оно прозрачно до дна. Ты тоже прозрачна. А зимою льды, тебя сковывающие, крепки, как броня. Имеющий зренье да видит. Имеющий пулю да выстрелит.

— Пьер, расскажите о себе.