Ночной Охотник

Взгляд Рауля вильнул в сторону. Я потребовал:

— Говори! Не до церемоний!

— Им нужна твоя голова, — нехотя сообщил Рауль. — Уверен, Темный лорд пляшет от этой новости.

— И он уже там?

— Насколько я знаю — да.

Хреновое известие. Не пришлось бы устраивать дебаты, кто прав, а кто виноват. Особенно учитывая тот факт, что все это гребаное низвержение — та еще пакостная штука.

— Как общее настроение?

И в этот раз взгляд Рауля попытался ускользнуть. Голос его звучал с неискренней бодростью:

— Пока держимся. Многих остудила драка на площади, других вывела из строя паника, но Доэль быстро исправляет положение.

Пришлось напрячь память, чтобы вспомнить обладателя этого имени.

«Ночной из Лавки оружейника? Точно, я видел его в лагере Дозора!»

Ага, широкоплечий Ночной, весь иссеченный шрамами. Кажется, мне еще в первую нашу с ним встречу показалось, что он для командора кто-то вроде наставника.

— Ты ему доверяешь? — больше для проформы спросил я.

Рауль кивнул без паузы.

— Ему — в особенности. Это благородный воин и надежный мужчина. По совести, ему я сейчас доверяю больше всех остальных.

Что ж, обижаться не будем, это заслужено.

— Ему сейчас нелегко приходится, — продолжал Рауль. — Он фактически заново собирает Дозор. Он первым поклонился Жезлу силы, показывая остальным, что магия Аухэнна — это наше родное.

— Его магические способности проснулись?

— Еще как! Словно того и ждали. До тебя ему далеко, но он уже маг приличной ступени.

Наверное, это повышает наши шансы. Да, молодец Рауль, времени даром не терял. Я спросил быстро:

— И сколько нас сейчас?

— Где-то полторы сотни бойцов. Будет больше, куда больше, когда придут Переродившиеся.

— Кто?!

Рауль оскалился в довольной усмешке.

— Это наш козырь, Дарк. Или ты думал, что Ночные будут все это время сидеть сложа руки?

— Ты доказал, что это не так.

— Верно. Но Переродившиеся — это сюрприз для всех, включая Темного лорда. Здесь неподалеку Рудник, не забыл? Это страшное место. Иной раз я думаю, что оно страшнее Обители проклятых. Те, кто туда попадает, буквально за пару месяцев опускаются до состояния животного. Жизнь на каторге перемалывает быстро, а ЭТА каторга страшней всех остальных! За все время существования Рудника на поверхность удалось выбраться двум или трем счастливцам. Не больше. Правда, говорят, что всех быстро нашли и прикончили в страшных пытках. Так что каторжники вынуждены ежедневно трудиться, ибо любая провинность слишком дорого обходится. Особенно в месте, где из еды только скудная баланда из хлеба и воды, из отдыха лишь мучительный сон на пять часов, а вместо «доброго утра» — беспощадные побои. И так до самого конца. Не до смерти, Дарк, нет. До мига, когда сознание полностью растворяется в боли и отчаянии, когда смерть становится привлекательнее материнских объятий. Но и тогда каторжников отпускают в Сумрачные чертоги не сразу.

Я покачал головой.

— Если все так плохо, почему пленники не умирают намерено?

Рауль усмехнулся мертвецкой улыбкой, от которой кровь похолодела.

— Этот Рудник — хуже пекла. И с него так легко не убежать, поверь, даже через могилу. Чтобы надсмотрщики сами уничтожили Знак реинкарнации каторжника, он должен доказать, что больше ни на что не годен. А экзаменаторы из надсмотрщиков умелые, они знают свою работу на «отлично». Когда видят, что каторжник отлынивает от работы и хочет переродиться, они утаскивают его на пытки. Снимают кожу целиком, начиная с пяток, заклинаниями удерживают жизнь, чтобы раньше времени не отдал концы. Прижигают, режут, выдергивают ногти и пилят зубы, а в конце вонзают раскаленный прут в живот, и, медленно вращая, накручивают весь ливер, пока…

— Хватит! — не выдержал я.

Рауль кивнул. Добавил сдержано:

— И такие проверки ждут каторжника каждый раз, едва у надсмотрщиков только возникают подозрения. А на пытках, как только пленник произносит слова, как разумное существо, его убивают, возвращая в камеру. И тогда желание вновь очутиться на экзамене пропадает надолго. Убивают навсегда, отправляя на Перерождение, только тех, кто уже бесповоротно стал зверем, сойдя с ума от страданий.

Меня передернуло. Господи, насколько страшная картина! Оказывается, и в бессмертии людской разум может отыскать столь дьявольское, что…

Но «Перерождение», от кого я слышал это выражение? Что-то знакомое…

Черт, точно!

То ли стражник на Руднике, то ли маг предупреждал, что меня тащат в такое лютое место, что отправится к Ночным на перерождение — не самое худшее решение.

— Значит, — пробормотал я задумчиво, — находятся все же беглецы? И у нас скоро будут люди?

— И много, — подтвердил Рауль со значением. — Тайно от Темного лорда мы встречали тех, кому в пекле бесчисленных бунтов удавалось все же уничтожить свой Знак реинкарнации. Несчастный шел к нам за страшной гибелью. И тут его ждало открытие. Оказывается, Ночной народ не маньяки поголовно, как бают про нас на поверхности. Мы такие же существа, как и они сами. Мы не видим во снах, как убиваем людей и пьем кровь младенцев.

— И вы позволяли беглым каторжникам жить в городе?