Ночной пасьянс

— Голенок из Инюрколлегии.

— Подождите у телефона.

Сергей Ильич слышал в трубке какие-то шорохи, позвякивание, потом что-то щелкнуло и Кухарь спросил:

— Сергей?

— Да.

— Слушаю тебя.

— Когда я к тебе могу зайти?

— У меня сейчас народ, из районов приехали. А в пять бюро обкома. Давай завтра к девяти. Сможешь? С утра лучше всего, потом суета начнется.

— Хорошо. Только предупреди секретаршу, чтоб я не торчал в приемной.

— Не беспокойся…

Трубки они опустили одновременно.

44

Скорик шел по городу неспешно, сжимая в запотевшей ладони ручку дипломата, останавливался у витрин парфюмерных магазинов. Он был молод, красив, элегантен, следил за собой, любил хорошую парфюмерию, в деньгах был относительно свободен, поскольку ходил в холостяках, ему нравились красивые импортные флаконы с мужскими одеколонами и туалетной водой, яркие баллоны с дезодорантами и мыльной пеной для бритья, нарядные тубы с импортной зубной пастой, закрывавшиеся колпачком с откидной крышечкой. Всего этого у него имелось много на полке в ванной, но всякий раз идя по городу, он заглядывал в парфюмерные, надеясь, что что-нибудь выбросят. Знал почти все названия фирм, указывавшихся на этикетках.

Зайдя в галантерейный, где был отдел парфюмерии, осведомился у молоденькой продавщицы:

— Верочка, для меня ничего нет?

— В конце месяца ждем, — улыбнулась Верочка. И когда он удалился к двери, сказала подружке: — Хоть бы пригласил разик…

Сегодня Скорик наметил в поисках Зубарева, чья фамилия была записана на календаре рукой Шимановича, посетить три букинистических…

Еще издали он увидел у входа группу людей, то сближавшихся, то расходившихся, что-то быстро говоривших друг другу. У всех в руках были или кейсы, или портфели, или сумки. Скорик знал, что люди эти знакомы между собой, как филателисты или нумизматы, а он для них чужой. Он приблизился, открыл свой кейс, заглянул, словно проверяя, на месте ли то, что принес сюда, и двинулся в магазин. Расчет удался — его заметили, трое парней шагнули наперехват, угадав в нем новичка.

— Чем интересуетесь? — спросил один. — Пикуль нужен?

— Нет. Нужна справочная литература. Только дореволюционная и довоенная.

— А сами что имеете?

— Дюма, «макулатурный», — сказал Скорик. — Я ищу одного старика, у него есть то, что мне нужно. В прошлый раз, когда я приезжал, он был здесь, у него холщовая сумка.

— Шиманович, что ли?

— Кажется.

— Он всякий хлам собирает!.. Недели три, как не появлялся. Да, Степа? — повернулся парень к приятелю.

— Вроде… А вы что, не местный? — спросил он Скорика.

— Я из Донецка, бываю часто тут в командировках, — сказал Скорик, отметив, что о Шимановиче они говорят в настоящем времен, как о живом: «…всякий хлам собирает.» — А Зубарева — такого не знаете? Мне сказали, что у него я смогу кое-что достать.

— Кто это Зубарев? — спросил один парень у другого.

— Не знаю, — пожал тот плечами…

Парни отошли, интерес к Скорику пропал. Потолкавшись, послушав, поспрашивав, он зашел в магазин, вроде с любопытством пошарил глазами по полкам. Продавщица беседовала в углу прилавка с каким-то военным, выложившим перед ней стопку книг. Скорик ждал. Отправив военного в подсобку к приемщице, она подошла.

— Я приезжий, — сказал он, — собираю издания «Академии», мне нужен второй том Беранже, красный такой. У вас нет?

— Издания «Академии» очень редко бывают.

— Мне сказали, что есть такой Зубарев, вроде он может помочь. Но я тут никого не знаю. Не поможете найти его?

— Я знаю Зубарева только директора магазина, Павла Николаевича.

— Может, это он и есть? — улыбнулся Скорик.

— Магазин на проспекте Шевченко. Выйдете от нас и налево, там сядете на троллейбус, две остановки.

— Спасибо, — Скорик вышел.

Перед букинистическим на проспекте Шевченко была та же картина вертелись какие-то люди, озирались, заглядывали в портфели, тихо переговаривались, столковываясь, уходили за угол завершать сделки. В этой пестрой сутолоке Скорик заметил лейтенанта-оперативника из Красноармейского райотдела. В джинсовых брюках, в синей курточке и белой каскетке с зеленым солнцезащитным козырьком, он, как свой человек здесь, вертелся, переходил от группки к группке, что-то говорил, прижимая к боку чем-то набитую сумку. Они понимающе переглянулись, и Скорик вошел в магазин. Здесь было темновато, узкое, как коридор помещение, слева прилавок и стеллажи до потолка, забитые книгами, справа, на стене застекленные стенды с книгами для целевого обмена. В конце — фанерная дверь. Туда Скорик и направился. За дверью оказалась каморка. На полу у кафельной печи в кучу были свалены книги. У стены, за втиснутым в угол крохотным столиком, сидел пожилой мужчина в военном кителе. Перед ним стояла женщина и выкладывала из сумки на угол столика коричневые тома собрания сочинений Золя.

— Товарищ Зубарев? — спросил Скорик.

— Да. Что вы хотели? — мужчина поднял плешивую, с последним сероватым пушком голову, и за стеклами очков Скорик увидел потускневшие, давно истратившие голубизну глаза.

— Я насчет кое-каких книг. Хотел посоветоваться.

— Подождите, вот закончу с гражданкой.