Ночной поезд на Марракеш

– В следующий раз мы сбросим ее в колодец, – уже после сказал он со смехом.

Отец вел себя как безжалостный деспот, считая себя выше закона и правил приличия. Он был даже хуже того человека, который в один прекрасный день должен был стать пашой. Когда будущему паше было лет двадцать с небольшим, он приехал вместе со своим гаремом в отцовское поместье, и, как подозревала Клеманс, отец тогда тоже получил свою долю плотских радостей.

– Они слишком много времени проводят вместе. И оказывают друг на друга дурное влияние. Твой отец возомнил себя военачальником, – говорила Мадлен, словно столь нелепое оправдание могло хоть как-то его оправдать.

События прошлого сливались в одно сплошное размытое пятно. Клеманс пыталась вспомнить, гостил ли Патрис в их поместье во время визита будущего паши. Доктор, отец Патриса, определенно присутствовал, однако Клеманс не помнила, это было до или после того, как Патриса отправили в школу во Франции. Может, он к тому времени уже уехал?

Как бы то ни было, именно Патрис положил конец детским забавам Клеманс и Жака, и она этого ему никогда не простила. Патрис был странным, нелюдимым ребенком, и они не приняли его в свою компанию, когда он обнаружил их убежище. Его мать рано умерла, и эта утрата, вероятно, наложила свой отпечаток на характер мальчика. Не исключено. Клеманс хорошо помнила, как Жак, оттолкнув Патриса, посмеялся над ним. Сейчас это кажется жестоким. Но дети жестоки.

– Я вам это припомню! – крикнул тогда Патрис, и лицо его стало красным. – Вот увидите!

На следующий день небо было лазурно-голубым, а солнце приятно пригревало. Клеманс пропалывала клумбы с розами. Вольтер и Коко играли неподалеку, c рычанием отнимая друг у друга найденную палку.

– Эй вы, двое! – прикрикнула на собак Клеманс. – Ради всего святого, найдите еще одну палку! У нас нет дефицита.

Клеманс вздохнула и продолжила прополку, чтобы отвлечься. Вся ее жизнь была пронизана чувством вины, и физический труд успокаивал душу, даже когда разламывалась спина. Клеманс вечно мучилась бессонницей, которая отступила только тогда, когда она встретила Тео, и даже спустя столько лет она все еще тосковала по нему.

Однако с тех пор, как в ее жизни снова появился Патрис Калье, она практически перестала спать. Она вспомнила тот день, когда отец вызвал ее в свой кабинет. Там уже были Мадлен, Патрис и его отец. Лица представителей старшего поколения светились от счастья, когда Патрис опустился перед Клеманс на одно колено и попросил выйти за него замуж. Поначалу Клеманс потрясло их участие в этом фарсе. А потом она громко расхохоталась, предположив, что ее разыгрывают. Но, увидев искаженное мукой красное лицо Патриса, сразу оборвала смех. Он действительно предлагал ей руку и сердце, а она прилюдно унизила его. Зачем он решил сделать это при всех? Неужели рассчитывал тем самым заставить ее согласиться? По словам Мадлен, Патрис им солгал, сообщив, что Клеманс влюблена в него по уши и уже ответила «да». А она отказала Патрису, и тогда гнев отца перелился через край.

Отмахнувшись от воспоминаний, она выпрямилась, потянулась, подставила лицо солнцу и бросила взгляд в сторону леса, где впервые увидела желто-коричневую берберскую макаку с розовой мордой, смотревшую на нее с ветки орехового дерева. Клеманс сделала глубокий вдох, стараясь сохранить в памяти такие моменты, и немного воспрянула духом. Она любила эту плодородную землю и этот воздух с роящимися в нем насекомыми. У нее ушли годы, но со временем она все-таки позволила себе получать удовольствие от красоты своего дома.

Она поднялась по лестнице на крышу, с которой открывался захватывающий вид на долину, бурлящий горный ручей, желто-зеленые склоны гор и берберскую деревню, откуда брала начало чудесная сеть пешеходных троп. Красота природы несла успокоение, давала ощущение перспективы. Посмотрев вниз, Клеманс увидела Ахмеда, выходящего из кухни с фруктовым соком на серебряном подносе.

– Оставь сок на террасе! – крикнула она. – Я уже спускаюсь.

Она направилась во флигель, чтобы помочь Мадлен одеться, по дороге размышляя о внучке. Ее рассказ о размолвке с Элизой задел Клеманс за живое. Ведь, сбежав в Марракеш из Касабланки, она в течение многих лет упорно пыталась забыть свою мать. Но так и не смогла этого сделать. Да и кто смог бы? Подобные вещи оставляют шрамы в душе.

Сегодня у матери был хороший день, и Клеманс решила прогуляться с ней по саду. Она попыталась немного разговорить мать во время прогулки, но та лишь сказала:

– Апельсины. Я люблю апельсины. Да?

– Ты любишь их есть, маман? Ты хочешь съесть апельсин?

– Разве я это говорила?

– Мне показалось, что да.

Мадлен уставилась на Клеманс немигающим взглядом и сварливо спросила:

– Кто ты такая? И где моя дочь?

Клеманс вздохнула. Вечно одна и та же история.

– Я твоя дочь Клеманс, – в сотый раз повторила она.

– Не говори глупостей. Моя дочь – маленькая девочка. Где она? Я хочу ее видеть. Я хочу домой.

И тут же, охваченная нездоровым возбуждением, Мадлен принялась драть волосы на голове. Клеманс с трудом сдерживала раздражение.