Ночной театр

Он открыл футляр, пинцетом достал из него тончайшую иглу, нить и принялся зашивать снизу разрез на сонной артерии. Игла проделала слишком большую дыру в паутинно-прозрачной ткани, по сравнению с которой нить казалась грубой и неуместной, точно джутовый трос в шелковом полотне. Он вытащил иглу в верхней части сосуда, попробовал свести края разреза, но один из краев спрятался между мышц шеи, и нить натянула край сосуда, угрожая его порвать. Первый стежок, и уже предвестие неудачи. Медленно, напряженно, стежок за стежком игла продвигалась вдоль извивов сосуда.

Время шло, хирург, склоняясь над пациенткой, продолжал работу; в конце концов у него разломило спину, и он с трудом выпрямился. С начала операции прошло никак не меньше часа, а женщина не издала ни звука, не пошевелилась, даже не дышала — наверное, задерживала дыхание, чтобы облегчить ему труд, но на всякий случай он решил проверить, тут ли она, жива ли. Хотя какое «жива»? Для такого казуса и слова-то нет.

— Все в порядке? — нашелся хирург.

Простыня зашевелилась, под ней обозначились губы, женщина напрягла мышцы шеи, открыла рот и ответила:

— Да, сагиб.

Была ли нужда в этом усилии? Неужто мертвые не могут разговаривать с закрытым ртом, как чревовещатели?

— Вам не больно? Удобно? Если хотите, можете сесть по-другому.

— Нет, сагиб, не беспокойтесь за меня.

Что самое странное, привыкаешь даже к такому. Хирург уже не чувствовал жгучей досады и не повышал голоса на женщину, в чьей разверстой ране, меж мышцами и хрящами, он сейчас орудовал щипцами. Все словно подернулось пеленой фантасмагории, и зрение будто навеки изменило ему.

Он покосился на стену справа, но та была пуста. Сам же менял батарейку в часах и забыл повесить их обратно. А наручные оставил на столе в соседней комнате. Тут уж либо, забыв о стерильности, выйти из операционной и посмотреть, сколько времени, либо кликнуть аптекаря, которая, скорее всего, сейчас спит, как он и предложил. Он на миг зажмурился, пытаясь сосчитать все сделанные стежки, помножить на время, ушедшее на каждый из них, и коварный сон зацепил якорем его веки. Хирург мгновенно распахнул глаза и с силой наступил самому себе на ногу, так что пальцы прострелила боль. Ночь еще не закончилась. Он должен бодрствовать.

Решительно отогнав посторонние мысли, он снова взялся за работу. Столько времени провозился и так мало сделал. Всего-навсего пришил на место верхний край оторванного лоскута сонной артерии и принялся за нижний. Артерия щетинилась стежками. Получилось коряво, не так, как он умел когда-то: нить стянула артерию, обозначила на ней острые грани. Так слесарь-неумеха силой прикручивает друг к другу кривые трубы разного диаметра. Дыру в сонной артерии он не сумел зашить: любая попытка закрыть рану грозила ее, наоборот, расширить.

Лампа дневного света негромко трещала; раньше он этого не замечал. За окном каркала одинокая ворона — крик бессонницы и желания, если обитателей животного мира мучат те же страсти, что и людей. Хирург взглянул на железную петлю под потолком, наклонил шею в одну сторону, потом в другую. Петля уже не походила на глаз: обычный неодушевленный предмет. Никто на него не смотрит — ни с потолка, ни с неба. Мертвых швырнули к его ногам и забыли.

Что он скажет им? Как сообщит, что женщина не выживет?

Лоб щипало от пота; хирург вытер его рукавом, стараясь не дотрагиваться перчатками до нестерильных поверхностей, решил пока оставить сонную артерию и наложить шов на трахею.

— У вас повреждена та часть горла, через которую воздух поступает в легкие. Если оставить все как есть, утром вам будет трудно дышать. Поэтому мне придется проделать отверстие вот тут, пониже. Чтобы вам было легче дышать.

Хирург объяснил, что собирается сделать, со всем воодушевлением, на которое был способен; женщина кивнула под простыней. Неизвестно, поняла ли она хоть слово из сказанного. Впрочем, она согласилась бы с любым его предложением.

Он провел пальцами по коже, прикрывавшей хрящи под гортанью, и выбрал место посередине шеи, чуть выше той точки, где ключицы сочленяются с грудиной. Придется сделать отверстие ниже обычного, да. Нанесшего ей удар убийцу не заботило, будет ли хирургу удобно работать. Доктор аккуратно разрезал кожу, скальпелем и пинцетом развел тонкие обескровленные слои ткани, отодвинул полоски мышц по обе стороны трахеи. Неожиданность — увеличенная щитовидная железа сжимала и прикрывала переднюю часть трахеи. Он взрезал железу, обнажил трахеальные кольца и рассек их. И хотя сейчас можно было не опасаться, что пациентка умрет у него на столе, сердце его по старой привычке гулко ухнуло. Трахеостомической трубки у него не было, но в старых запасах обнаружилась интубационная. Он вставил ее в трахею и принялся сшивать кожу. Конец трубки торчал из горла, и хирург стежок за стежком прикреплял его к коже. Нить скользила по гладкому пластику, некоторые петли провисали. Все-таки интубационная трубка не приспособлена для таких процедур. Он постарался закрепить ее как можно надежнее.