Ночной звонок

Неожиданно получилось, что после образования «пансиона» Александре Петровне стало даже немного легче управляться с детьми. Толя хотя и отличался бурной жизнерадостностью, но в душе, видимо, скучал по дому, и его просто тянуло в семью мамы Шуры. Он с удовольствием помогал ей по хозяйству, привязался к Светлане и Валерику и, приходя после работы поесть, затевал с малышами такие игры, что вагон сотрясался от возни и хохота. Случалось, что с ним являлись Краснов и Пахомов или еще кто-нибудь из общежития, — словом, «нянек» привалило больше чем достаточно.

В следующую получку Пахомов попросил:

Мама Шура, надо бы Краснову костюм купить. Сходишь с нами в магазин?

И оттого, что речь зашла именно о Краснове и завел ее Пахомов, она, вся посветлев, промолвила радостной скороговоркой:

— Вот и хорошо! Вот и прекрасно!

Подходящий по цене костюм Иван облюбовал еще до получки. Примерил, спросил, как он сидит на нем, продавщицу, известную в районном центре красавицу и модницу. Та, окинув покупателя скучным, будничным взглядом, ответила:

— Ничего, вполне прилично.

Краснов решил, что костюм — лучше некуда.

Но Александра Петр овна вынесла иное заключение. Она долго мяла и расправляла полу пиджака, прикладывала ее к щеке и в конце концов заявила, что в материале много «бумажки». Пахомов и Закатов все же потребовали, чтобы Краснов примерил костюм. Иван натянул пиджак на свои широченные плечи и, к немалому изумлению, услыхал от мамы Шуры, что тут у него «тянет», там «морщит», а здесь «западает». Краснов вспыхнул, швырнул костюм продавщице и сказал, что у нее «надо вынуть глаза и про верить, видят они что-нибудь или нет». Продавщица оказалась тоже не промах и ринулась в ответную атаку, но Николай с Анатолием не пожалели усилий, чтобы приглушить скандал. Промтоварный магазин на селе один, здесь не купишь — останешься без вещи. А лыжный костюм Ивана, который он надевал, как говорится, и в пир и в мир, расползался на локтях и коленках.

Примеряли еще три костюма. Иван не проявлял уже особого интереса: какое удовольствие в покупке, коли настроение испорчено! Да и цена костюмов не соответствовала сумме, которой Краснов располагал.

Впрочем, мама Шура забраковала и эти три. И только четвертый костюм, стоимость которого превышала наличность Краснова на целых триста рублей, ей показался подходящим.

— Бери!

— На какие шиши? — удивился Иван.

Тогда она развязала платок и начала было считать бумажки.

— Что ты, что ты, мама Шура! Мы сами можем, — почти крикнул Пахомов.

Он быстро вынул две сотенные и полувопросительно, полутребовательно глянул на Анатолия. Но Закатов уже сам выгребал содержимое своих карманов.

На крыльце магазина притихший Краснов сказал глухо:

— Спасибо вам! Сдохну — не забуду.

...В общежитии любили давать клички. Носил ее даже серьезный, всеми уважаемый Пахомов. Прозвали его «Коля-педагог» — очевидно, потому, что он всегда таскал под мышкой книги.

Были прозвища приятельские, ласковые, были добродушно-иронические, были и злые. Но так или иначе — появление каждого означало, что человека узнали, что он перестал быть чужим, что его приняли в свою среду таким, каков он есть.

Александра Петровна с любопытством ждала, какую же кличку получит Краснов. Пока его чаще всего звали по фамилии. Это звучало как-то холодно и, пожалуй, немного обидно,

И прозвище появилось.

Иван вдруг с азартом набросился на книги. Сначала он, видимо, просто хотел подражать Пахомову, но потом увлекся по-настоящему.

Читателем Краснов оказался чрезвычайно темпераментным. Каждое взволновавшее его место он хотел непременно кому-нибудь прочитать вслух. Но Пахомова не удивишь, поскольку чаще всего речь шла о книгах, уже знакомых ему, а непоседу Закатова просто невозможно было поймать. И водопад страстного красновского чтения обрушился на Александру Петровну. Наскоро помывшись и поужинав, Краснов устремлялся с книгой в кубовую. В маленьком помещении теперь все подавлял, над всем господствовал его громовой голос. К концу дежурства у Александры Петровны начинало гудеть в голове, и она уже совершенно не усваивала смысла извергаемых Иваном слов.

— Держись, мама Шура, держись! — смеялся Пахомов.

Однако вскоре и ему пришлось туго.

Если по части блатных слов Краснов мог считать себя профессором, то по части слов литературных он даже от Закатова отставал, как дошкольник от старшеклассника. Встречая в книгах незнакомые выражения, он первое время проглатывал их, не переваривая. Но чем дальше, тем труднее становилось обходиться без пояснений, и Александра Петровна посоветовала Ивану почаще обращаться за справками к Пахомову.

Вот тут-то и попался Коля-педагог. Только займется чем-нибудь вечером, а уж Краснов бежит с вопросами. Да что вечером — среди ночи приходилось выдерживать приступы. К тому же глубоко в душе Пахомов чувствовал, что он не всегда оказывается на высоте и над авторитетом его нависает угроза.

Пожертвовав воскресеньем, Пахомов съездил в областной центр и, торжествуя, вручил другу словарь иностранных слов.