Ночной звонок

Это маленькое происшествие случилось лет семь-восемь тому назад, когда командиры на железнодорожном транспорте еще носили погоны, а звания имели на манер воинских — лейтенантские, полковничьи, генеральские.

Так вот, к вокзалу не очень известного небольшого города, относящегося согласно справочной литературе к разряду городов областного подчинения, прибыл куцего вида местный поезд, составленный из стареньких, разнотипных, двухосных вагончиков. Работник министерства, директор-полковник Юрий Алексеевич Воробьев, спустился на перрон и направился к вокзалу. Перрон быстро заполнялся. Пассажиры торопились; иногда кто-нибудь из них невзначай толкал степенно шагающего Воробьева; он старался не замечать этого, утешаясь мыслью, что мытарства поездки, слава богу, пришли к концу.

А поездка выдалась на редкость скверная. Сначала она как будто и не предвещала ничего худого. Воробьев ехал по личным делам, и это обстоятельство пришлось весьма по душе начальнику отделения. Не расспрашивая о подробностях, он согласился предоставить московскому гостю свой служебный вагон. Впрочем, Юрий Алексеевич все-таки счел нужным объяснить, что поездка его санкционирована начальством, что во время длительной командировки он, так сказать, досрочно справился с заданием и теперь получил два дня в свое личное распоряжение. Слушая его, начальник отделения молча кивал головой, давая таким образом понять, что вопрос ясен. Все, казалось, было утрясено. Но когда Воробьев, уже готовый отправиться в путь, снова зашел к начальнику отделения спросить о вагоне и заодно попрощаться, тот, искренне огорченный, сообщил:

— Не повезло вам. Буферный брус трещину дал. Нажимаю на сменного мастера, чтобы заварил до поезда, но боюсь — не успеет.

Он взял телефонную трубку, назвал номер и некоторое время спустя спросил кого-то:.

— Ну как?

Ответ, видимо, был неутешителен.

— Эх вы… — сказал начальник отделения со вздохом. — Товарищ к нам из Москвы приехал, а мы тут… Да что вы мне про другую смену толкуете? Вагон сейчас, к поезду нужен!..

Он  безнадежно махнул рукой и обратился к Воробьеву:

— Придется подождать. С другим поездом уедете.

Директор-полковник насупился.

— Что же у вас за вагонники — с ерундой справиться не могут?

— Смены как раз меняются.

— Так задержите кого нужно.

Начальник отделения поглядел на зажатую в руке телефонную трубку, подумав немного, поднес ее было ко рту, но затем, ничего не оказав, решительно положил на рычаг.

— Если задерживать, — сказал он, стараясь не встречаться со взглядом Воробьева, — так одного сменного мастера. Этот все сам бы сделал. Золотые руки. Да живет он за городом, на тот же, что и вы, поезд спешит.

— Ради такого случая мог бы и не спешить.

Юрий Алексеевич сухо попрощался и направился к двери.

— Лучше подождали бы, — услышал он вслед. — Поезд этот у нас того, неважный.

— Нет уж, благодарю, — отрезал Юрий Алексеевич, берясь за дверную ручку.

Поезд оказался действительно «того».. В маленьком, полутемном вагоне было душно. Воробьев, втиснутый в самый угол скамейки, чувствовал себя связанным по рукам и ногам. А одна тетушка в ватнике, с мешком, пропахшим рыбой, пробралась в проход между скамьями и едва не взгромоздилась Юрию Алексеевичу на колени.

Напротив, у самого окна, сидел мужчина средних лет, в брезентовом плаще и старой форменной фуражке железнодорожника. Первое время он молчал, внимательно поглядывая то в окно, то на Воробьева, и постукивал коротеньким мундштуком по стеклу. Юрию Алексеевичу все не понравилось в соседе — его лицо с крупными, резкими чертами, его прям ой, изучающий взгляд и даже это постукивание, в котором слышалась какая-то подчеркнутая независимость.

Мужчина в плаще молчал недолго.

— Я так думаю, товарищ директор-полковник, — сказал он, — что хуже вашего экспресса на сети нет.

— М-да-а, тесно, — выдавил из себя Воробьев.

— А между прочим… продолжал сосед, — он доставляет рабочих в город и обратно. Хоть и местный поезд, а концы не маленькие. Человеку в дороге отдохнуть надо, а тут — сами видите.

Он повел по вагону взглядом и отвернулся к окну. Пассажиры выжидательно посматривали на Воробьева. Требовалось что-то оказать, а что именно — Юрий Алексеевич никак не находил. «Черт знает, что за глупое положение, — думал он. — ввяжешься в эти пассажирские дела, а потом хлопот не оберешься».

Пауза затягивалась, и чтобы хоть как-нибудь сгладить неловкость, Воробьев откашлялся и сказал хриплым, каким-то не своим голосом:

— Ничего, разберутся…

Мужчина в плаще резко повернулся:

— А сами вы не имеете желания разобраться?

Воробьев вспыхнул:

— Ну, знаете ли!..

Сосед не сводил с него прямого, колючего взгляда.

— Что «знаете ли»?..

Юрий Алексеевич почувствовал, что на лбу у него выступила испарина. Его так и подмывало осадить этого человека, но он по опыту знал, что таких заносчивых, въедливых мужичков лучше не трогать. Выразив свое возмущение громким вздохом, Воробьев отвернулся к окну.