Ночные бдения

– Я хочу поговорить с тобой, Жука, но не сегодня.

– Хорошо, я сам найду тебя в удобный момент, не ищи меня, тебя могут неправильно понять, – и Жука исчез в толпе…

В тот вечер было принято решение заплатить налог за Кильверана всем селом.

4.

Самое интересное началось через пару дней. Поспать в то утро мне не дали. Розовощекая Серпулия бестактно растолкала меня, ее серьезный и деловой тон нисколько не вязался с обычным игривым настроением. Она уперла руки в бока и приказала мне скорее одеваться, так как завтрак уже готов, и сегодня нужно поторопиться на сбор урожая.

«Здорово», – подумал я, – «мало того, что они меня перекрестили, так теперь еще и привлекут к общественно-полезным работам!»

Серпулия небрежно кинула мне вычищенную одежду и, лукаво сверкнув глазами, вышла из комнатушки, чему я был несказанно рад, так как меня уже начали доставать ее изучающе-соблазняющие взгляды.

Одевшись, я заглянул в таз с водой для умывания и недовольно провел рукою по обросшей щеке: колючая щетина грозила превратиться в бороду, а мне никогда не шла борода. Я уж было решил попросить у Хоросефа бритву, но вовремя передумал – хозяин не брился, и моя просьба могла вызвать новый взрыв звериной ярости, а если короче: Хоросефа я боялся. Во-первых, он был значительно сильнее, и свою победу я относил на счет счастливого случая; во-вторых, он был хозяином деревни, и значит, обладал властью, и, в-третьих, я, наверное, просто становился трусом.

Завтрак был уже подан. Хоросеф, надменно развалившийся за столом, при моем появлении почтительно приложил руку к груди и поклонился. Я ответствовал ему тем же. Похоже, звероподобный хозяин не перестал уважать меня после Великого Совета.

Наличие блюд поражало однообразием, и мне пришлось немало постараться, чтобы избавиться от проклятой саракозы и угодливо навязывающей ее Фелетины. Хоросеф был сегодня в каком-то озадаченном состоянии и не обращал внимания на наши маневры. Мучительные проблемы витали на его челе, видимо, не находя разрешения. Позавтракав, он нагрузился хлипсбе и обратился ко мне с речью:

– Сегодня мы идем собирать урожай, и вы не можете сидеть дома, потому что стали частью моего народа, вы будете работать наравне со всеми, чтобы прокормить себя и свою семью, если захотите жениться. Отныне вы займете место моего погибшего младшего брата, и потому будете находиться в моем подчинении и жить в моем доме, вы будете слушаться моих советов и приказов, а если вам это не нравится, можете искать себе другое жилье или идти туда, откуда пришли. Если же вы решите остаться, то будете жить по нашим законам и правилам и подчиняться им в точности.

Сказать, что я был облит холодной водой из ушата, значило бы ничего не сказать. Я попытался трезво оценить ситуацию и понял, в какое дерьмо попал. Мне вот так просто, в лицо, предлагали отречься от всего, чем я жил, и войти в новую семью, обрести другие корни. Безумная надежда вернуться домой была еще очень сильна, я не хотел думать о том, что будет, если мне придется остаться здесь навсегда. Тогда я наивно думал, что не принадлежу этому миру, значит, все обещания и обеты его могу впоследствии и не выполнять. Пусть лицемерие будет уступкой моему отчаянному положению, ведь это не настоящая жизнь, значит, я ничего не обязан.

– Я должен отвечать сейчас? – с волнением спросил я.

– А когда? – мрачно спросил Хоросеф.

– Я… я… согласен, – ответил я, уговаривая себя, что все это не взаправду и я не предатель.

Хоросеф лучезарно улыбнулся и крепко обнял меня.

– Мы теперь отлично заживем! – радостно сообщил он. – Двое мужчин в доме приносят крепость семье и верность традициям.

Я лишь уныло кивнул в ответ…

Я угрюмо плелся за Хоросефом на сбор урожая. В голове крутилась лишь одна злобная мысль, что я предатель. Как легко я отдал свою жизнь в чужие руки! И, оправдывая себя, я без устали твердил, что не мог поступить иначе, я был один, а одиночество погубило бы меня, я должен был выиграть время, чтобы понять, что со мной и как вернуться домой.

Пройдя через деревню и небольшую сосновую рощицу, мы очутились на поле. Тут и там из явно неплодородной почвы торчали жиденькие тускло-зеленые колючие кустики с красными ягодками, вроде той, что я пытался съесть в лесу.

Редкие фигуры людей ковыряли железными мотыгами закалившуюся землю, выкапывая кустики.

– Что это? – спросил я Хоросефа.

– Это саракоза, – коротко ответил он и подозвал здорового детину, работавшего неподалеку от нас.

– Муса, вот тебе помощник на сегодня. Научишь его собирать саракозу, относись к нему с уважением. Это мой младший брат.

Затем хозяин что-то шепнул на ухо Мусе и, развернувшись, пошел в деревню, оставив меня с детиной.

Муса имел весьма хмурый и угрожающий вид. Завистливые глаза злобно поглядывали из-под лохматых бровей. Я терпеть не мог подобный тип людей, слишком часто на поверку они оказывались тупыми и упрямыми, одним словом, сила есть – ума не надо.