Ночные крылья. Человек в лабиринте. Полет лошади

Бордман захохотал. Чтобы попасть из оружия с автоматическим прицелом, не надо быть хорошим стрелком. Но он давно не охотился. Когда ему было тринадцать лет, он провел томительную неделю на охоте в Сахарском заповеднике вместе с группой из восьми значительно старших, чем он, заправил. Он охотился с этими людьми, так как заботился о своей карьере, но вообще-то ему там не понравилось — душный воздух, яркий блеск солнца, мертвые грязные звери на песке, бессмысленные убийства. Когда тебе тринадцать лет, то не слишком понимаешь мудреные развлечения людей среднего возраста. И все же он выдержал до конца, в надежде, что в делах карьеры ему помогут хорошие отношения с ними. И они помогли в самом деле. Но теперь это уже было что-то другое. Не развлечение, не спорт.

3

Изображения менялись на экране. Раулинс увидел, как лицо его отца, четкое поначалу, понемногу сливается с фоном. Проекцию каким-то образом представлял глаз смотрящего. Роботы, проходя тут, видели экран пустым. Теперь же Раулинс увидел шестнадцатилетнюю Мэрибель Чемберс, ученицу второго класса лицея Мадонны Милосердия в Рокфорде, штат Иллинойс. Мэрибель с несмелой улыбкой принялась раздеваться. Волосы ее были мягкие, губы припухшие и влажные. Она расстегнула лифчик и обнажила два крепких полушария с сосками словно огоньки. Мэрибель смущенно разрумянилась и обнажила теперь нижнюю часть тела. Во впадинах над ее пухлыми розовыми ягодицами поблескивали аметисты. Бедра обвивала цепочка с крестиком из слоновой кости. Раулинс пытался не смотреть на экран. Он вслушивался в голос компьютера, управляющий каждым его шагом.

— Я восстала из мертвых и жива теперь, — хрипло и многозначительно произнесла она.

Она призывала его, подманивая тремя пальчиками. Строила ему глазки. Слала воздушные поцелуи.

— Иди ко мне, за этот экран, глупенький! Я тебе покажу, как приятно это может быть…

Она хохотала, изгибалась, шевелила пальчиками. Кожа ее приобрела темно-зеленый цвет. Глаза меняли место, перемещаясь по лицу. И неожиданно экран скрылся за полыхающим огнем. Подчиняясь шепоту мозга, который вел его, он успешно миновал и эту ловушку.

4

Экран показывал какие-то абстрактные узоры: власть геометрии, прямые линии на марше, неподвижные фигуры. Бордман задержался, чтобы полюбоваться этим. А потом двинулся дальше.

5

Лес колеблющихся ножей у внутренней границы зоны «X».

6

Жара усиливалась. Пришлось идти по раскаленной мостовой на цыпочках. Это вызвало тревогу, так как никто из тех, кто испытывал трассу, этого не испытал. Может, на трассе происходят перемены? Может, город скрывал в себе новые дьявольские загадки? Сколько еще будет мучить жара, где ее территория кончается? Выживет ли он, доберется ли до зоны «Е»? Может быть, это Мюллер пытается не пропустить его в сердце лабиринта?

7

Может быть, Мюллер увидел Бордмана и хочет убить его? Не исключено. Он имеет все причины для ненависти. Может быть, надо пойти побыстрее, чтобы удалиться от Бордмана? Да, жара все сильнее. С другой стороны, тогда Бордман может заподозрить меня в трусости.

8

В глубине зоны «G» Бордман оказался перед дезориентационным экраном. Он не боялся этих опасностей лабиринта. Но он боялся идти туда, где свидетельства разума ложны. Он доверял своему разуму. Ему уже трижды пришлось менять сетчатку. Трудно правильно анализировать мир, если нет уверенности, что ты все четко различаешь.

Теперь он был в стране фантомов.

Параллельные линии сливались. Треугольные фигуры все как одна были сложены из тупых углов. Река, пересекающая долину, текла в гору. Звезды повисли, спутники кружили вокруг друг друга.

Закрыть глаза и не позволять сбить себя с толку.

«Левая нога, правая. Левая. Правая. Чуть-чуть влево… Передвинуть ногу. Еще немного. И вновь вправо. И снова вперед».

Запретные плоды искушали его, всю жизнь он старался увидеть все. Единственная надежда вырваться отсюда, сказал он себе, это держать глаза закрытыми. Если я открою глаза, они обманут меня, и я пойду на гибель. Я не имею права умереть так глупо, когда так много людей испытало это, чтобы продемонстрировать мне, как надо себя вести.

Он стоял неподвижно. Слышал, как голос компьютера пытался поторопить его.

— Подожди, — буркнул он. — Могу же я поглядеть немного, если стою на месте?

— «А гейзер огня? — напомнил ему компьютер. — Достаточно было страха, чтобы довести Маршалла до смерти».

Повсюду он видел бред геометрии. Тебе восемьдесят лет, и ты знаешь, как должен выглядеть мир. А теперь закрой глаза, Чарльз, ты слишком рискуешь.

Но в первую очередь он отыскал глаза Неда Раулинса. Парнишка опережал его на двадцать метров и, осторожно передвигая ноги, как раз преодолевал экран. Глаза у него были закрыты. Нед — послушный мальчик. Он хочет выбраться отсюда живым и предпочитает не видеть мира, искаженного экраном.