Ночные крылья. Человек в лабиринте. Полет лошади

В зоне «F» также угрожали смертельные опасности. Небольшой перламутровый пузырь лопнул, и из него потекла струйка шариков. Эти шарики двигались в ногах Раулинса с какой-то зловещей целенаправленностью. Кусали через ботинки. Он растоптал их множество, но чуть сам не оказался слишком близко от источника света, который неожиданно засиял голубым глазом. Он пнул три шарика в сторону света. Они расплавились.

20

Бордману все это надоело чуть ли не до отрыжки.

21

С того момента, как они вошли в лабиринт, прошел 1 час 48 минут. Трасса в зоне «F» вела через зал с розовыми стенами, где из скрытых отверстий вырывались клубы дыма. В противоположном конце розового зала помещалась ловушка. Если бы они не прошли ее в точно рассчитанное время, то были бы размозжены. За залом был длинный коридор. Этот коридор выводит на открытую площадь с шестью наклонно установленными обелисками из белого металла. Из фонтана на стометровую высоту била вода. По бокам площади возвышались три башни с множеством окон разной величины. Стекла в них были нетронуты. На ступенях одной из них лежал расчлененный ударами скелет какого-то создания.

В лагере несли службу Элтон, Антонелли, Камерон, Гринфилд Стейн. Сейчас же Антонелли и Стейн вышли на площадь в центре зоны навстречу Раулинсу и Бордману.

— Уже недалеко, — сказал Стейн. — Или же вы предпочли бы отдохнуть несколько минут, мистер Бордман?

Старик хмуро глянул на него.

— Дэвис, Оттавио и Рейнольдс уже добрались сегодня до зоны «Б». Элтон, Камерон и Гринфилд присоединились к нам. Патронелли и Уолкер исследуют внутреннюю границу зоны «Е» и заглядывают в зону «D». Говорят, что там все выглядит несравненно лучше.

— Я с них шкуру спущу, если они туда полезут.

Антонелли невесело улыбнулся.

Промежуточная база состояла из двух куполообразных палаток. Территория была тщательно обследована, и здесь наверняка ничто не грозило. В палатке Раулинс снял ботинки, получил очищающий препарат и пакет с пищей. Ему было как-то не по себе среди этих людей. Он знал, что они лишены тех возможностей в жизни, которые даны ему. Они не получили образования, и даже если они уцелеют, то не будут жить так долго, как он. Ни у кого из них не было светлых волос, голубых глаз и, наверное, не хватило бы средств, чтобы подвергнуться дорогостоящей операции. И все же они выглядели счастливыми. Может быть, потому, что их не волновали моральные аспекты извлечения Мюллера из лабиринта.

В палатку вошел Бордман.

— Передайте капитану Хостину, что он проиграл. Мы сюда добрались.

— Что проиграл? — не понял Антонелли.

Гринфилд говорил о чем-то другом:

— Допустим, что Мюллер как-то следит за нами. Он перемещается очень регулярно. Сейчас он находится в дальнем квадрате зоны «А»… если входом туда являются ворота, которые мы знаем… и описывает небольшую дугу по мере того, как к нему приближаются наши передовые.

Бордман пояснил Антонелли:

— Хостин ставил три к одному, что мы не дойдем досюда. Сам слышал.

И спросил у Камерона, техника-связиста:

— Возможно ли, что Мюллер пользуется какой-нибудь следящей системой?

— Вполне правдоподобно.

— Системой, позволяющей различать лица?

— Я допускаю, что так. У него было множество времени на ознакомление с устройствами этого лабиринта.

— Если он видел мое лицо, — заявил Бордман, — самое лучшее будет вернуться и не ломать головы над остальным. У кого-нибудь есть термопластический аппарат? Я немедленно должен изменить свое лицо.

22

Он не стал объяснять, почему. Но когда процедура закончилась, нос у него стал длинным, резко очерченным, губы тонкими и подбородок, как у ведьмы. Лицо это трудно было назвать симпатичным.

23

После неспокойно проведенной ночи Раулинс начал готовиться к тому, чтобы дойти до передового лагеря в зоне «Е». Бордман должен был остаться на базе, но поддерживать с ним связь — видеть то, что видел он, слышать то, что слышал он, и давать ему шепотом указания.

Раулинс вышел из палатки, отсчитал десять шагов и замер в неподвижности, наблюдая, как рассвет покрывает украшенные клювами стены оранжевым блеском.

— Подними правую руку, — приказал Бордман, — если ты меня слышишь, Нед!

Раулинс поднял.

— Теперь скажи мне что-нибудь.

— Где, ты говоришь, родился Мюллер?

— На Земле. Я слышу тебя превосходно.

— Где на Земле?

— В Северо-Американской Директории. А где точно, не знаю.

— Я тоже оттуда, — сказал Раулинс.

— Знаю, — ответил Бордман. — Мюллер, кажется, из западной части Северной Америки. Но я в этом не уверен. Я так мало времени провожу на Земле, Нед, что уже не помню в деталях земной географии. Если это так важно для тебя, то нас может проинформировать мозг корабля.

— Попозже, — сказал Раулинс. — Не пора ли мне трогаться?

— Сначала послушай, что я тебе скажу. Мы с большим трудом пробрались внутрь лабиринта, и не забывай, что все, что мы до сих пор сделали, было всего лишь вступлением к достижению настоящей цели. Мы прилетели сюда за Мюллером. Не забывай этого.

— Я что, могу забыть?