Ночные крылья. Человек в лабиринте. Полет лошади

Сколько же существует самых разных миров! Мюллеру никогда не надоедали путешествия. Занятия хитрыми политическими махинациями он оставлял таким людям, как Бордман, он сам, если возникала в том необходимость, тоже мог быть достаточно хитрым в той степени, в какой это пристойно государственному деятелю. Самого себя он воспринимал скорее как исследователя-путешественника, чем как дипломата. Он дрожал от холода в метановых озерах, задыхался от жары в пустынях — Сахара им слабо соответствовала — пересекал с кочевыми повозками фиолетовые равнины в поисках отбившихся от стада одомашненных членистоногих животных. Он счастливо выкарабкался из крушения звездолета в одном из безвоздушных миров — даже такое с ним приключилось, поскольку и компьютеры иногда ошибаются. Он видел медные обрывы планеты Дамбалла высотой девяносто километров, плавал в озере гравитации на планете Мордред. Спал на берегу ручья, радужно меняющего свой цвет, под небом с тремя яркими солнцами и ходил по мостам из хрусталя на планете Процион XIV. Он мало о чем сожалел.

И теперь, притаившись в центре лабиринта, он смотрел на экран и ждал, пока этот чужак не приблизится к нему. Оружие, маленькое и холодное, притаилось в его руке.

2

Полдень наступил быстро. Раулинс подумал, что поступил бы вернее, если бы послушался Бордмана и переночевал в лагере, а не отправлялся бы сразу на поиски Мюллера. Достаточно трех часов глубокого сна, чтобы мозг отдохнул, и ему было бы совсем хорошо. Теперь же у него не было возможности вздремнуть. Сенсорные устройства сообщили ему, что Мюллер где-то неподалеку.

Неожиданно к мучившим его проблемам морального характера прибавилось отсутствие обыкновенного мужества.

До сих пор ему не приходилось заниматься ничем столь ответственным. Он получал образование, выполнял свои повседневные обязанности в бюро Бордмана, время от времени улаживал кой-какие деликатные делишки. Он думал, что еще и не приступил к настоящей карьере, что все это лишь вступление. Ощущение, что он все еще стоит на пороге будущего, оставалось и сейчас, и все же он знал, что наконец-то этот порог переступил. Это уже не стажировка. Высокий, светловолосый, молодой Нед Раулинс, сообразительный и честолюбивый, приступил к операции, которая — вот здесь Чарльз Бордман не так уж и преувеличивал — могла в определенной степени повлиять на ход истории!

Дзинь!

Он огляделся. Сенсорные устройства не подвели. Из тени перед ним выступил силуэт мужчины — Мюллер.

Они остановились друг против друга на расстоянии двадцати метров. Раулинсу Мюллер запомнился гигантом, и он поразился, увидев, что этот мужчина немногим выше двух метров, а значит, чуть выше его. Одет он был в темный поблескивающий комбинезон. Лицо его в освещении начинающихся сумерек напоминало чередование плоскостей и выступов, сплошные горы и долины. На его ладони лежал аппаратик размером не больше яблока, при помощи которого он уничтожил робота.

Раулинс услышал тихий, звенящий голос Бордмана:

— Подойди поближе. Делай вид, что ты робкий, неуверенный, дружелюбный и очень проголодавшийся. И держи руки так, чтобы он все время мог их видеть.

Раулинс послушно шагнул вперед. Остановлюсь, когда увижу результаты своего приближения к Мюллеру, подумал он. До чего сияет и притягивает взгляд этот шарик, который Мюллер держит на манер гранаты. Когда расстояние уменьшилось до десяти метров, он ощутил эманацию. Да, вне сомнения. В конце концов выдержать можно, если расстояние между ними не уменьшится.

Мюллер заговорил:

— Чего вы…

Это прозвучало хрипло, напряженно.

Он замолчал и залился краской, явно силясь заставить свою гортань работать как следует. Раулинс прикусил губу. Одна его щека еле заметно подергивалась.

— Чего ты от меня хочешь? — спросил Мюллер голосом глубоким, естественным, полным сдерживаемого раздражения.

— Я хочу просто поговорить. Правда. Я не хочу причинить вам никаких хлопот, мистер Мюллер.

— Ты меня знаешь?

— Разумеется. Ричарда Мюллера знают все. Ну, понимаете, вы были героем Галактики, когда я ходил в школу. Мы писали сочинения о вас. Рефераты. А мы…

— Вон отсюда! — Мюллер снова кричал.

— …я и мой отец, его звали Стивен Раулинс. Я вас знаю давным-давно…

Черное яблоко в руке Мюллера поднялось выше. Маленькое квадратное окошечко было перед ним. Раулинс вдруг вспомнил, как внезапно прервалась связь с тем роботом.

— Стивен Раулинс? — рука Мюллера опустилась.

— Это мой отец. — Пот тек у Раулинса по спине. Испаряясь, он образовывал облачко над его плечами. А значит, эманация все сильнее: как будто за пару минут произошла настройка на нужную длину волны. Какая мука, печаль, ощущение, что уютная лужайка превращается неожиданно в зияющую пасть.