Ночные крылья. Человек в лабиринте. Полет лошади

— Он решил, что самое подходящее для меня убежище — это здесь. Не знаю, от чистого ли сердца или не без задних мыслей был этот совет. Может быть, он надеялся, что лабиринт убьет меня. Достойная смерть для таких, как я. В любом случае, лучшая, чем сделать глоток какого-нибудь растворителя и стечь в канализацию. Но я, разумеется, сказал ему, что мне даже и не снилось лететь на Лемнос. Я захотел замести следы за собой. Я разыграл гнев, накричал, что это последнее дело, которое я бы сделал. Потом провел месяц, болтаясь по подземельям Нового Орлеана, а когда вновь вынырнул на поверхность, то нанял корабль и прилетел сюда. Я петлял, как только мог, чтобы уже никто наверняка не сообразил, куда я направляюсь. Бордман оказался прав. Это в самом деле наиболее подходящее место для меня.

— Но каким образом, — спросил Раулинс, — ты смог добраться до центра лабиринта?

— Мне просто не повезло.

— Не повезло?

— Я мечтал погибнуть в лучах славы, — сказал Мюллер. — Мне было все равно, уцелею ли я, проходя через лабиринт, или нет. Я просто шел, куда глаза глядят, и волей-неволей оказался в центре.

— Мне в это трудно поверить.

— Твое дело, но примерно так это и было. Суть в том, что я из тех людей, которые способны преодолеть все. Это какое-то природное качество, если вообще не что-то сверхъестественное. У меня необычайно быстрая реакция. Интуиция. Шестое чувство, как говорят. И необычайно сильная жажда жизни. Кроме того, я прихватил с собой детекторы живой массы и еще кое-что из полезного барахла. Так что когда я забрался в лабиринт, то если видел, что где-то рядом лежат трупы, начинал повнимательнее приглядываться, а когда чувствовал, что глаза начинают меня подводить, останавливался и делал передышку. В зоне «X» я был уверен, что меня поджидает смерть. Но судьба решила иначе, я умудрился пройти там, где никому другому это не удавалось… потому, наверное, что я шел без страха, безразлично, не было первичной скованности. Я пробивался как кошка, мышцы мои работали превосходно, и таким образом к моему величайшему разочарованию преодолел самые опасные части лабиринта и оказался вот тут.

— Ты когда-нибудь выходил наружу?

— Нет. Иногда я прогуливаюсь до зоны «Е», в которой находятся сейчас твои коллеги. Дважды я побывал в зоне «F». Но преимущественно я остаюсь в трех внутренних зонах. Я совсем неплохо устроился. Запасы мяса я храню в радиационном холодильнике. Я отвел целый дом под свою библиотеку и подходящее место для сексаторов. В другом доме я препарирую животных. Часто охочусь, и изучаю лабиринт, пытаясь исследовать все его приспособления. Я надиктовал уже несколько кубиков-дневников. Ручаюсь, что твои приятели-археологи дорвались бы до этих записей с величайшей радостью.

— Наверняка, они дали бы нам множество информации, — согласился Раулинс.

— Не сомневаюсь. Так что я их припрячу, чтобы никто из вас не смог бы добраться до них. Ты еще не проголодался, сынок?

— Слегка.

— Пойду, принесу тебе обед.

2

Размашистым шагом Мюллер направился в сторону ближайших домов. Когда он исчез, Раулинс негромко произнес:

— Это страшно, Чарльз. Он явно свихнулся.

— Не будь в этом так уверен, — ответил Бордман. — Вне сомнения, девять лет одиночества могут нарушить человеческую уравновешенность, а Мюллер уже тогда, когда я видел его в последний раз, не отличался уравновешенностью. Но скорее всего, он начал с тобой какую-то игру… строит из себя психа, пытаясь выяснить, насколько ты легковерен.

— А если он не притворяется?

— В свете того, что нам требуется, его сумасшествие не играет никакой роли. Это могло бы только помочь.

— Я не понимаю.

— Тебе и не надо понимать, — спокойно ответил Бордман. — Только веди себя спокойно, Нед. До сих пор ты все делал превосходно.

Мюллер вернулся, неся миску с мясом и изящный хрустальный сосуд с водой.

— Ничем лучшим я не могу тебя побаловать, — сказал он и пропихнул кусок мяса между прутьями. — Местная дичь. Ты ешь обычную натуральную пищу, верно?

— Да.

— В твоем возрасте так и надо. Ты говорил, сколько тебе лет? Двадцать пять?

— Двадцать три.

— Это еще хуже.

Мюллер подал Раулинсу сосуд. Вода имела приятный вкус или может быть, отсутствие вкуса. Потом он молча сел рядом с клеткой и сам приступил к еде. Раулинс убедился, что эманация уже не такая омерзительная, даже на расстоянии менее пяти метров. Наверное, к ней можно приспособиться, подумал он. Если кому-то это очень понадобится.

После длительного молчания он спросил:

— Ты не вышел бы на пару дней из своего убежища, чтобы познакомиться с моими спутниками?

— Исключено.

— Им не терпится поговорить с тобой.

— А меня беседа с ними совершенно не интересует. Я предпочитаю разговаривать с животными.

— Со мной же ты говоришь, — заметил Раулинс.

— Поскольку это для меня в новинку. Поскольку твой отец был моим приятелем. Поскольку ты достаточно сносный. Но у меня нет никакого желания оказаться среди толпы археологов, пялящих на меня глаза…

— Тогда, может быть, ты встретишься с парой из них? — предложил Раулинс. — Чтобы освоиться с мыслью, что ты снова будешь среди людей.

— Нет.

— Не вижу причин…