Ночные птицы

Следуя за мужчиной, она пробирается сквозь толпу к дверям. Сейер старается держаться в тени, но ее серебряное платье переливается при каждом шаге, привлекая взгляды. Будь проклята Матильда и ее желание быть в центре внимания!

С бешено колотящимся сердцем Сейер крадется по коридору и замечает, как мужчина скрывается в комнате. Подобравшись ближе, она слышит, как он здоровается с кем-то, но слов почти не разобрать. А если подойти к двери, ее могут увидеть. Если бы она могла стать невидимой…

Вжавшись в темную нишу, она взывает к магии. Дар может не проявиться, но Сейер обязана последовать за этим мужчиной. Чтобы убедиться.

Закрыв глаза, она молит: «Помоги мне слиться с тенями. Преврати в призрак и дым».

Холодное ощущение разрастается под ребрами, расползаясь, словно по Сейер проводят тысячью ножей. Пульс учащается, а ее платье и кожа меняются, становясь такими же синими, как стены, узор ковра проступает на ногах. Сейер смотрит на себя в зеркальце. Стоит ей двинуться, иллюзия смещается. Это наводит на мысль о тигренах. Говорят, у лесных кошек есть пятна, которые помогают слиться с травой. Они не становятся невидимыми, но заметить их сложнее.

Трепет пробегает по ее телу. Это даже лучше, чем обещала мама. Сила, которую она может назвать своей.

Прокравшись в комнату, Сейер прячется за кадкой с луновикой. Здесь находится еще один незнакомец. Он наливает в бокалы напиток янтарного цвета. Ее слух обострен, как и тогда в переулке. Сверкающие кошки, как же громко звенит лед в стаканах.

Сейчас, когда их разделяет всего несколько метров, мужчина, целовавший ее мать, кажется намного старше, чем в воспоминаниях Сейер, но все еще ухоженным. Он прожил эти годы в роскоши и процветании, которые, как она предполагает, получил с помощью Нади Сант-Хельд.

Он раскуривает сигару. Но воздух наполняет аромат не гвоздики, которую употребляют молодые лорды, а чего-то землистого и тяжелого.

– Ну, Энтони, – говорит он, поигрывая граненым бокалом. – Что такого важного произошло, что ты позвал меня на встречу посреди ночи?

У Энтони осунувшееся, узкое лицо.

– Боюсь, у меня плохие новости. Нам не удалось добиться успехов в переговорах с понтификом. Он собирается поддержать сюзерена на голосовании.

– Вы предложили ему пожертвование, которое мы с вами обсуждали?

Энтони крутит бокал в руке.

– Конечно. Но он воспринял это не очень благосклонно.

– Значит, нам надо найти то, что его заинтересует, – раздраженно произносит мужчина. – Даже у святого человека должны быть скелеты в шкафу.

– До голосования всего несколько недель, – напоминает Энтони.

Этот разговор подтверждает то, что принц-бастард сказал Щеглу: лорды намерены отстранить сюзерена от власти. Сейер не нравится Эпинин Вестен, и ее неприязнь лишь усилилась после того, как Матильда рассказала о плане сюзерена украсть Ночных птиц. Но кто займет место Эпинин? Мужчина, который в темноте забирал дар у матери Сейер?

Энтони обводит взглядом комнату, словно опасается, что их может кто-то подслушать. Сейер сильнее вжимается в стену.

– Мы могли бы поговорить с Мадам Вороной. Нам не справиться без магии Ночных птиц. Она не сможет нам отказать. В конце концов, лишь благодаря Великим Домам девушки получают такую поддержку.

Сейер в ярости. Ни один богач ничего для нее не сделал.

Губы мужчины презрительно кривятся.

– Они нам не нужны.

Энтони вздыхает.

– Я знаю, что ты считаешь использование магии богохульством, но не все придерживаются такого мнения.

О каких принципах он может говорить? Сейер помнит, как он сжимал талию мамы и его страстный шепот: «Голубка. Ничто по сладости не сравнится с тобой».

– Это кощунство. Знаешь, почему я возражаю? Потому что это обман. Состояние надо зарабатывать руками, а не на спине.

Энтони удивленно смотрит на него.

– Вилло, подожди. Ты говоришь о них так, словно они шлюхи.

Имя эхом отдается у Сейер в голове: «Вилло, Вилло, Вилло». Она чувствует, словно проваливается в пропасть времени.

Она вновь становится десятилетней девочкой, которая пересекла канал, чтобы посмотреть на отца. Но у нее не хватило духа поднять дверной молоток в форме лесного волка, поэтому, стараясь не испачкать платье, она перешла на другую сторону улицы, затаилась за фонарем с пламеницами и стала ждать. Лил дождь, и она переживала, что на подоле останутся грязные пятна. А потом отец вышел из особняка вместе с двумя девушками и женщиной: своей законной семьей. Из-за шляпы и зонта она не смогла увидеть его лица, но не сомневалась, что если бы он посмотрел на нее, то тут же узнал. Тогда Сейер наверняка бы поняла, правдивы ли радужные рассказы мамы о Вилло Регинсе.

Но он так и не взглянул в ее сторону. А когда его карета проехала мимо нее, отец бросил Сейер монету – жалкий медяк, на который даже печенья не купить в «Двух светляках». Эту монету она всегда носит в кармане. И вдруг понимает, что и сейчас сжимает ее в руке. Заостренные, стертые временем края ранят ее не меньше, чем его слова.

Вилло проводит рукой по галстуку.

– Они порок. Слабость. И некоторые Дома стали слишком зависимы от них.