Читаем Ночы на Плябанскіх Млынах полностью

— А прырода – да аднае кветкі, аднога дрэва і аднога куста, – насьмешна вымавіў Беларэцкі. – Альбо зьявіцца ўвогуле на ўвесь сьвет расьліна: белы кветка-дрэва-куст…

— А чаму белы? – разгублена папыталася Дарота.

— Таму што ўсе колеры, зьмяшаўшыся, утвараюць ідэальную бель… Але ў жыцьці рэдка здараюцца чыстыя колеры. Без дамешка… Таму, я думаю, патэнцыйная ідэальная прырода будзе шэрай.

Улад, відаць, уявіў гэтую прышласьць, ня вытрымаў і засьмяяўся. Ад гэтага аблічча ягонае на хвілю страціла заўсёдны насьмешна паблажлівы выраз – вызірнуў цікаўны і дурасьліва-наіўны падлетак… Дарота нават таксама нясьмела ўсьміхнулася, гледзячы на маладога артыста, як на асьветленыя сонцам неверагодна лёгкія аблачынкі, на якіх уяўляецца прыўкрасны замак вечнага сьвятла і спакою… Пан Беларэцкі задумліва глядзеў на дзяўчыну, на яе ўсьмешку, і ў шкельцах ягоных акуляраў скакала полымя сьвечкі.

— Старыя майстры лічылі, што ў аснове прыгажосьці – зьвілістая лінія… Любы просты шлях – няпраўда і штучнасьць. І не заўсёды тое, што наўпрост прыцягвае – прадвызначана табе… Мы – усяго толькі маленькія ліхтарыкі, якія вісяць на нябачным дроце праз цемру. Кожны бачыць толькі праз уласнае сьвятло. І ніхто ня бачыць дроту, на якім мы вісім… І толькі мудры можа вылічыць – дзе заканчваецца дрот… І толькі наіўны адчуе – хто яго навязаў… Ведаеце гісторыю з ліхтарамі на сьвяце ў графа Любанскага?

— Не, пан Андрэй, — ажывілася Дарота. – Раскажыце – а то кінуліся ў філасофію, нібы шкаляры ў вазачку з цукатамі.

Чучала цмока зірнула на расказчыка чорным гузікам з жоўтай іскрай у цэнтры, і пан Беларэцкі пачаў расповед.


Гісторыя пра Лошыцкі прывід

Было гэта ў адзін з маіх прыездаў на бацькаўшчыну гадоў пятнаццаць таму. Яшчэ жыла мая жонка, але ўжо не магла езьдзіць са мной з-за хваробы. Таму і настрой у мяне быў ня надта… Але пачак выяўленых рукапісаў сямнаццатага стагоддзя, яшчэ адно шкельца ў разьбіты вітраж гісторыі маёй радзімы, мог змусіць мяне да падарожжа нават у чысьцец. Я не захацеў злоўжываць гасьціннасьцю сяброў і, паколькі мог сабе дазволіць, зьняў прыстойны нумар у гатэлі “Еўропа”, якраз калі там пачаў выступаць венскі дамскі аркестр. Як грае згаданы аркестр, я так і не паслухаў, затое рукапісы выкупіў.

Я ўжо зьбіраўся ад’язджаць, абкружаны арэолам старажытных літараў і водарам цьвілой паперы – найлепшым у сьвеце для кніжнага чалавека, — але атрымаў запрашэньне на баль да графаў Любанскіх. Фраза проста з калонкі сьвецкай хронікі… Насамрэч я ня быў такой важнай птушкай, каб граф Любанскі нешта пра мяне ведаў. Так, прафесар, але занадта малады, да таго ж займаецца гэткай падазронай справай, як фалькларыстыка… А там любая старадаўняя песьня здольная абрынуць чарговую ідэалагічную вежу, як цуда-рыба, усплываючы, змывае са сваёй сьпіны вартыя жалю хацінкі часовых прыблудных жыхароў. Але ўсё-ткі я прадстаўляў Санкт-Пецярбургскі універсітэт, і ў мяне была Дзямідаўская прэмія, а ў Менску два гады таму зачынілі Таварыства аматараў прыгожых мастацтваў. Зачынілі так, як робяць заўсёды – безапеляцыйна, жорстка, з прыгожай фармулёўкай – каб народ зразумеў: немагчыма было не разагнаць гэтых злыдняў, што намагаліся парушыць звыклы парадак і вырваць з рукі гімназісткі абаранак, а з рукі жабрака – кайстру. На сьвяце ў гонар дня народзінаў пані Ядвігі Любанскай мусіў прысутнічаць губернатар гораду Мусін-Пушкін… І невялічкая дэлегацыя мясцовай творчай інтэлігенцыі, узмоцненая мною, меркавала падысьці да яго наконт аднаўленьня таварыства.

Пасьля нядаўніх рэвалюцыйных падзеяў, залітай крывёю курлоўскага расстрэлу прывакзальнай плошчы, у мяне асаблівых ілюзіяў на лаяльнасьць уладаў не было. Да таго ж мой настрой не пасаваў да баляў. Але – я лічыў сябе абавязаным падтрымаць землякоў. Дый пан Любанскі славіўся гэткім эксцэнтрычным дэмакратам-арыстакратам. Хадзілі чуткі, што ён дае грошы эсэрам. А ягонае захапленьне роварамі… Велатрэк, злажаны ў Лошыцы… Дзівосны сад…

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза
Добро не оставляйте на потом
Добро не оставляйте на потом

Матильда, матриарх семьи Кабрелли, с юности была резкой и уверенной в себе. Но она никогда не рассказывала родным об истории своей матери. На закате жизни она понимает, что время пришло и история незаурядной женщины, какой была ее мать Доменика, не должна уйти в небытие…Доменика росла в прибрежном Виареджо, маленьком провинциальном городке, с детства она выделялась среди сверстников – свободолюбием, умом и желанием вырваться из традиционной канвы, уготованной для женщины. Выучившись на медсестру, она планирует связать свою жизнь с медициной. Но и ее планы, и жизнь всей Европы разрушены подступающей войной. Судьба Доменики окажется связана с Шотландией, с морским капитаном Джоном Мак-Викарсом, но сердце ее по-прежнему принадлежит Италии и любимому Виареджо.Удивительно насыщенный роман, в основе которого лежит реальная история, рассказывающий не только о жизни итальянской семьи, но и о судьбе британских итальянцев, которые во Вторую мировую войну оказались париями, отвергнутыми новой родиной.Семейная сага, исторический роман, пейзажи тосканского побережья и прекрасные герои – новый роман Адрианы Трижиани, автора «Жены башмачника», гарантирует настоящее погружение в удивительную, очень красивую и не самую обычную историю, охватывающую почти весь двадцатый век.

Адриана Трижиани

Историческая проза / Современная русская и зарубежная проза
Александр Македонский, или Роман о боге
Александр Македонский, или Роман о боге

Мориса Дрюона читающая публика знает прежде всего по саге «Проклятые короли», открывшей мрачные тайны Средневековья, и трилогии «Конец людей», рассказывающей о закулисье европейского общества первых десятилетий XX века, о закате династии финансистов и промышленников.Александр Великий, проживший тридцать три года, некоторыми священниками по обе стороны Средиземного моря считался сыном Зевса-Амона. Египтяне увенчали его короной фараона, а вавилоняне – царской тиарой. Евреи видели в нем одного из владык мира, предвестника мессии. Некоторые народы Индии воплотили его черты в образе Будды. Древние христиане причислили Александра к сонму святых. Ислам отвел ему место в пантеоне своих героев под именем Искандер. Современники Александра постоянно задавались вопросом: «Человек он или бог?» Морис Дрюон в своем романе попытался воссоздать образ ближайшего советника завоевателя, восстановить ход мыслей фаворита и написал мемуары, которые могли бы принадлежать перу великого правителя.

А. Коротеев , Морис Дрюон

Историческая проза / Классическая проза ХX века