Читаем Ночы на Плябанскіх Млынах полностью

Я мімаволі абводзіў вачыма натоўп, вылучаючы маладых, высокіх, гожых… Можа, гэты – у афіцэрскім мундзіры, з гжэчнымі вусікамі? Або вунь той, у белым сурдуце, падобны да антычнага бога са сваімі кудзеркамі? Ці… той музыка, што стаіць збоку ад бліскучага натоўпу, апусьціўшы скрыпку, і ў ягонай паставе – амаль што пагарда? Колькі такіх цікаўных позіркаў скрыжоўвалася ў той вечар у садзе Лошыцкай сядзібы… Прынамсі, справы аднаўленьня Менскага таварыства аматараў прыгожых мастацтваў цікаўнасьці ня выклікалі ні ў кога. Так званы сьвет… Людзі, што жылі на гэтай зямлі, як прыхадні, не пачуўшы яе, не паспрабаваўшы зразумець яе душу.

Я вярнуўся ў гатэль з прыкрым адчуваньнем калекцыянера, якому дасталася атрутная архідэя, і ад яе загінулі іншыя экземпляры. Так, усё-ткі слова “каханьне” мае больш старажытнае паходжаньне, чым “любоў”… Каханьне – гэта яшчэ з санскрыту. У гэтым слове адгукаецца пракаветнасьць – паганскія капішчы, ахвяраваньне, сьмерць… Бог ты мой…

Праз два месяцы я атрымаў ліст з Менску – сябар, які і завабіў мяне на злашчасны баль, распавядаў, як узрушыла ўсіх месьцічаў сьмерць пані Ядвігі Любанскай. Нібыта ноччу пайшла яна чамусьці да Сьвіслачы, спусьцілася па стромым адхоне, села ў лодку… А лодка перакулілася… Так і знайшлі пані назаўтра ў рацэ. Аўтар пісьма відавочна лічыў, што справа нячыстая. І неадменна ў ёй замешаны стары Любанскі. Іначай навошта гэты дзіўны загад адразу па пахаваньні – замураваць вакно ў пакоі пані Ядвігі? Цела загадаў запаяць у сьвінцовую труну і паставіць у Лошыцкай капліцы… І зьехаў адразу ж на Каўказ…

Праз год я зноў жа выпадкова, з ліставаньня даведаўся, што пан Яўстафій на Каўказе памёр… Але што мне было да чужых сьмерцяў, калі сьмерць стаяла ў галавах блізкага мне чалавека? Ах, Надзея мая, Надзея Раманаўна…

На радзіму я змог наведацца толькі гады праз тры. Ужо з чорнай стужкай на рукаве і на сэрцы. Пабыў тыдні два ў бацькоўскім доме, у Ігуменскім павеце, вылучыў пару дзён на гасьцяваньне ў Менску. Чамусьці пацягнула мяне ў Лошыцу. Я марудна ішоў прысадамі, дзівячыся таўшчыні дрэваў, асаблівай цішыні, якая ў гэтых мясьцінах, і думаў пра тое, што, мабыць, калісьці было тут паганскае мольбішча – колькі я бачыў іх парэшткі, заўсёды нейкая гнятлівая атмасфера. Нібыта праклятыя багі ўсё яшчэ чакаюць новае крыві… Што на беразе Нямігі ў Менску, што на Дзявочай гары ў Вілейскім павеце, што тут… Асабліва, відаць, наводзіла на гэтую думку ўсьведамленьне, што ў глыбіні парку стаіць капліца са сьвінцовай труной пані Ядвігі Любанскай.

Кусты чапляліся за мой пінжак адрослымі галінамі. Пасьля сьмерці пана Яўстафія на ўсё тут пачала класьціся пячатка занядбанасьці. Паціху цямнела… На Лошыцкіх млынах часам, здаецца, рабавалі… Але я не хваляваўся: звык насіць з сабой рэвальвер, а рамізьнік, чарнявы мужычок з вымаўленьнем рэчыцкага Палесься, мусіў чакаць ля брамы хоць да раніцы — я не пашкадаваў грошай. Раптам я спыніўся ля дзіўнага дрэўца – на яго тоненькіх, але нават на выгляд цьвёрдых, як жалеза, галінках, між рэдкіх шчыльных і цёмных лістоў сьвяціліся белыя кветкі… Буйныя, нібы выразаныя з паперы, у прыцемку яны здаваліся ненатуральнымі. Як прыклеенымі… Я нават пакратаў за пялёсткі – нібыта павітаўся за бязважкую руку з Мятлушкай. Унізе сьвятлела масянжовая шыльдачка. Я прыгнуўся і разабраў надпіс: “Магнолія кобус”… Так званы “маньчжурскі абрыкос”, які квітнее ў дзень народзінаў пані Ядвігі Любанскай! Нібы наяве, я зноў убачыў дэкарацыі былой драмы: кітайскія ліхтарыкі, белая балюстрада, абвітая зелянінай, папяровы экран, цені на ім… Насьмешны шэпат і пазвоньваньне келіхаў… Позіркі, позіркі… Жылка пульсуе на сівой скроні пана Яўстафія Любанскага…

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза
Добро не оставляйте на потом
Добро не оставляйте на потом

Матильда, матриарх семьи Кабрелли, с юности была резкой и уверенной в себе. Но она никогда не рассказывала родным об истории своей матери. На закате жизни она понимает, что время пришло и история незаурядной женщины, какой была ее мать Доменика, не должна уйти в небытие…Доменика росла в прибрежном Виареджо, маленьком провинциальном городке, с детства она выделялась среди сверстников – свободолюбием, умом и желанием вырваться из традиционной канвы, уготованной для женщины. Выучившись на медсестру, она планирует связать свою жизнь с медициной. Но и ее планы, и жизнь всей Европы разрушены подступающей войной. Судьба Доменики окажется связана с Шотландией, с морским капитаном Джоном Мак-Викарсом, но сердце ее по-прежнему принадлежит Италии и любимому Виареджо.Удивительно насыщенный роман, в основе которого лежит реальная история, рассказывающий не только о жизни итальянской семьи, но и о судьбе британских итальянцев, которые во Вторую мировую войну оказались париями, отвергнутыми новой родиной.Семейная сага, исторический роман, пейзажи тосканского побережья и прекрасные герои – новый роман Адрианы Трижиани, автора «Жены башмачника», гарантирует настоящее погружение в удивительную, очень красивую и не самую обычную историю, охватывающую почти весь двадцатый век.

Адриана Трижиани

Историческая проза / Современная русская и зарубежная проза
Александр Македонский, или Роман о боге
Александр Македонский, или Роман о боге

Мориса Дрюона читающая публика знает прежде всего по саге «Проклятые короли», открывшей мрачные тайны Средневековья, и трилогии «Конец людей», рассказывающей о закулисье европейского общества первых десятилетий XX века, о закате династии финансистов и промышленников.Александр Великий, проживший тридцать три года, некоторыми священниками по обе стороны Средиземного моря считался сыном Зевса-Амона. Египтяне увенчали его короной фараона, а вавилоняне – царской тиарой. Евреи видели в нем одного из владык мира, предвестника мессии. Некоторые народы Индии воплотили его черты в образе Будды. Древние христиане причислили Александра к сонму святых. Ислам отвел ему место в пантеоне своих героев под именем Искандер. Современники Александра постоянно задавались вопросом: «Человек он или бог?» Морис Дрюон в своем романе попытался воссоздать образ ближайшего советника завоевателя, восстановить ход мыслей фаворита и написал мемуары, которые могли бы принадлежать перу великого правителя.

А. Коротеев , Морис Дрюон

Историческая проза / Классическая проза ХX века