Читаем Ночы на Плябанскіх Млынах полностью

Вядома, найперш успамінаецца вялікі Валенцій, мастак з гэтага роду, які маляваў Пушкіна і Міцкевіча і памёр на руках апошняга ў Парыжы… Беларускамоўныя вершы Міцкевіча зьнішчылі сваякі. Карціны Валенція Ваньковіча разьвезьлі па сьвеце… І беларусы зноў ні пры чым, як дуб да жолуда. Дык вось, болей паўстагоддзя прамінула ад часоў чарговага паўстаньня супраць імперыі, у якім, вядома, бралі ўдзел і Ваньковічы. Асабліва вылучаўся сын Валенція – Ян Эдвард. Працаваў ён лясьнічым, меў маёнтак у Сьляпянцы. Але ворагі ведалі яго як інсургента па мянушцы Ляліва, і хто, як не лясьнічы, мог зрабіць свой атрад нябачным у пушчы? І коньнік быў ён такі, што нагадваў кентаўра… Менавіта гэта адной лістападаўскай ноччу – хоць вока выкалі — выратавала яго ад пагоні. Але не ад цяжкой раны… Лясьнічы зваліўся з каня на адной з ускраінных вулак Менску – што ж, на кожнага ёсьць ягоная куля, і верагоднасьць сустрэчы з ёй ня болей пралічаная, чымся сустрэча з сапраўдным каханьнем. Конь, ашалелы ад доўгага намёту, не спыніўся, страціўшы седака… Ян Эдвард дарэмна спрабаваў нешта разгледзець у непрагляднай, як саван, цемры, прашытай халоднымі ніткамі дажджу. Мёртвы сон гораду. Ні ліхтара, ні нават агеньчыка лампады… Вось, здаецца, каменны ганак нейкага дому. Але дзьвярэй няма — сьцяна… Ці знойдзе паранены інсургент прытулак, ці адсюль пачнецца ягоны шлях да пятлі? Ян адчуваў, што сьцякае крывёю. Хоць трохі б сьвятла… У гэтым горадзе былі дамы, стукацца ў якія Ваньковіч не хацеў нават паміраючы. Крэсіва інсургент заўсёды мае пры сабе… Слабы агеньчык асьвяціў каменную сьцяну ў цёмных рагах, вакно з зачыненымі аканіцамі… Здаецца, вугал Францысканскай? Агонь змрочна люстраваўся ў цёмнай лужынцы, што ўтварылася ля параненага пляча… Яну здалося, што сама ноч хіснулася перад вачыма, як адлюстраваньне на паверхні бяздоннага віра… Як ён саслаб… Не заўважыў адразу… Вось жа – дзьверы. Апошнім намаганьнем інсургент стукнуў у іх… Перад тым, як страціць прытомнасьць, падалося: дзьверы расчыніліся, з іх пацягнула дзіўным пахам – як быццам адчыніўся стары-стары куфар…

Паранены ачуняў у ложку – вялізным, як Грунвальдскае поле, і цьвёрдым, як зямля таго поля. Разныя калоны з чорнага дрэва, якія мусілі падтрымліваць зьніклы балдахін, страшэнна нагадвалі калоны ўсыпальніцы. І пакой быў вялікі, пусты і цьмяны. Са шчылінаў аканіцаў прабівалася туманістае сьвятло. І нібыта з гэтага сьвятла да ложка наблізілася постаць. Ян убачыў бледны гожы твар, вялікія вочы, сумныя-сумныя, аж сэрца зашчымела ад болю, што ў іх люстраваўся… Потым Ваньковіч так і ня змог успомніць, у што была апранутая дзяўчына – але дакладна, што ў чорнае, і нават гук яе голасу зьнік з памяці – хаця яны размаўлялі… Шматкроць ён спрабаваў яе намаляваць – заўсёды меў з сабой нататнік з алоўкам. Карона цёмных кос над высокім белым ілбом… Горка падціснутыя вусны, нос з вытачанай гарбінкай, зламаныя бровы. Вочы сьветла-шэрыя… Адзін куточак роту трохі прыўзьняты, і ад гэтага выраз твару незразумелы: спачуваньне? Насьмешка? Ваньковіч не даведаўся ні імя паненкі, ні хто яна. Хаця ўчынку незнаёмкі не дзівіўся – многія шляхцянкі зладжвалі лазарэты для паўстанцаў у сваіх маёнтках, насілі жалобу па загінулых, хаця гэта адмыслова забаранялася, і па асабістым загадзе менскага губернатара за зьяўленьне на людзях у чорнай сукенцы належала заплаціць штраф у 50 рублёў срэбрам.

Ішлі дні, а Ян усё нікога ня бачыў, акрым сваёй таямнічай гаспадыні. Патроху ён пачаў уставаць, хадзіць па пакоях – усе цёмныя, пустэльныя. Спрабаваў адчыніць хаця б адно вакно – але ці ён так саслаб, ці рамы былі зусім нерухомыя ад старасьці… Што ж, нельга дакараць за перасьцярогу тых, хто рызыкуе жыцьцём дзеля высакароднай справы. Магчыма, дом лічыўся закінутым, і ня варта было, каб выпадковы мінак заўважыў, што ў ім нехта жыве. Праўда, дом, відаць, знаходзіўся зусім наводшыбе — з-за вокнаў і вечна вільготных муроў не далятала ніводнага гуку, як у магілу. Але жандары правяралі нават пакінутыя дамы…

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза
Добро не оставляйте на потом
Добро не оставляйте на потом

Матильда, матриарх семьи Кабрелли, с юности была резкой и уверенной в себе. Но она никогда не рассказывала родным об истории своей матери. На закате жизни она понимает, что время пришло и история незаурядной женщины, какой была ее мать Доменика, не должна уйти в небытие…Доменика росла в прибрежном Виареджо, маленьком провинциальном городке, с детства она выделялась среди сверстников – свободолюбием, умом и желанием вырваться из традиционной канвы, уготованной для женщины. Выучившись на медсестру, она планирует связать свою жизнь с медициной. Но и ее планы, и жизнь всей Европы разрушены подступающей войной. Судьба Доменики окажется связана с Шотландией, с морским капитаном Джоном Мак-Викарсом, но сердце ее по-прежнему принадлежит Италии и любимому Виареджо.Удивительно насыщенный роман, в основе которого лежит реальная история, рассказывающий не только о жизни итальянской семьи, но и о судьбе британских итальянцев, которые во Вторую мировую войну оказались париями, отвергнутыми новой родиной.Семейная сага, исторический роман, пейзажи тосканского побережья и прекрасные герои – новый роман Адрианы Трижиани, автора «Жены башмачника», гарантирует настоящее погружение в удивительную, очень красивую и не самую обычную историю, охватывающую почти весь двадцатый век.

Адриана Трижиани

Историческая проза / Современная русская и зарубежная проза
Александр Македонский, или Роман о боге
Александр Македонский, или Роман о боге

Мориса Дрюона читающая публика знает прежде всего по саге «Проклятые короли», открывшей мрачные тайны Средневековья, и трилогии «Конец людей», рассказывающей о закулисье европейского общества первых десятилетий XX века, о закате династии финансистов и промышленников.Александр Великий, проживший тридцать три года, некоторыми священниками по обе стороны Средиземного моря считался сыном Зевса-Амона. Египтяне увенчали его короной фараона, а вавилоняне – царской тиарой. Евреи видели в нем одного из владык мира, предвестника мессии. Некоторые народы Индии воплотили его черты в образе Будды. Древние христиане причислили Александра к сонму святых. Ислам отвел ему место в пантеоне своих героев под именем Искандер. Современники Александра постоянно задавались вопросом: «Человек он или бог?» Морис Дрюон в своем романе попытался воссоздать образ ближайшего советника завоевателя, восстановить ход мыслей фаворита и написал мемуары, которые могли бы принадлежать перу великого правителя.

А. Коротеев , Морис Дрюон

Историческая проза / Классическая проза ХX века