Ноев ковчег

Дело в том, что изготовление опытного образца – это процесс с огромным количеством проб и ошибок. Тут сказывается несовершенство чертежей, неправильно подобранные материалы, да что там говорить – порой геометрия деталей на разных чертежах не совпадает – бывают множественные несостыковки из-за разных допусков и ошибок в расчетах. Все это обычно не спеша доводится до кондиции в опытном образце. Но в данном случае сроки были очень сжатые – была уже назначена дата государственных испытаний.

Вот тут случайно и проявился талант Котьки – он как-то при изготовлении важного узла нового автомобиля сказал инженеру-куратору:

– Вот здесь и здесь, – он указал на места креплений, – есть ошибки в размерах, этот узел мы не сможем закрепить на штатное место.

Вечно спешащий, затюканный инженер отмахнулся от выскочки, но когда через три дня узел таки не встал на место, Котьку тут же призвали и потребовали объяснений: как он узнал и почему оказался прав?.. Даже куратора от НКВД пригласили, чтоб послушал.

Котька объяснил, что как только представил этот узел в объеме, сразу увидел ошибку. Ему не поверили, куратор велел принести остальные чертежи самых важных агрегатов и узлов и приказал Котьке проверить все и доложить, что он там углядел. Котька не подвел – нашел еще два таких места. Инженерная группа трижды перепроверила все расчеты и вынужденно признала правоту простого слесаря. С тех пор Беззуб был навечно прикреплен к опытному участку, и все чертежи теперь проходили через него. Сбылась его мечта – ничего не делать и получать хорошую зарплату.

По сравнению с предыдущей работой – слесарем в ремонтной бригаде – Котька действительно ничего не делал – приходил в семь утра в конторку опытного участка, садился за стол и открывал очередной чертеж, бегло просматривал и, если ничего не цепляло его внутреннее чувство «единства конструкции», откладывал его в сторону. Если просмотренный чертеж вызывал в нем чувство незавершенности – «царапал», как он иногда говорил, – то этот лист подвергался тщательной экспертизе, но это уже делал не он, а те инженеры, что составляли проект. Надо сказать, что ошибался в своих предчувствиях Беззуб крайне редко. И постепенно инженеры если и не признали его за своего, равного, но относиться с должным уважением к себе он их заставил.

Дома и на работе не раз обсуждалось: откуда эта способность видеть устройство в сборе, но ни Котька сам, ни его собеседники никакого путного объяснения этому не нашли.

К лету 1931 года опытная машина была собрана, прошла заводские испытания и после окончательной доработки и доводки была отправлена на испытания в Москву, и, конечно, Котька по праву был включен в официальную делегацию.

Машина была представлена Революционно-военному совету (РВС СССР) и управлению механизации и моторизации Красной армии. Она показала себя очень хорошо, и было принято решение о серийном производстве таких автомобилей.

В октябре 1931 года группа инженеров и рабочих-инструкторов с завода имени Январского восстания была отправлена на Ижорский завод, которому было поручено развертывание серийного производства бронеавтомобилей на базе шестиколесной одесской трехоски.

В то время все делалось очень быстро, страна потихоньку готовилась к войне, и уже в декабре 1931 года работы по проектированию бронеавтомобиля были завершены.

Одесситы успели вернуться домой в семьи как раз к концу декабря.

Этот случай имел судьбоносное решение для Котьки – по окончании работы над шестиколесным автомобилем опытный участок не был свернут, и Беззуб продолжил работу за своим столом в конторке. Бронеавтомобили надо было не только производить, но и ремонтировать, и именно его завод выполнял подобные заказы для Одесского военного округа.

1932

В бывшую квартиру Янкеля Фейгеля, аккурат напротив Беззубов, которую уже пять лет снимали две белошвейки, Муся и Даша, постучали. На пороге стояла молодая Баба Яга. Тощая, оборванная, с огромным носом и крошечными запавшими глазами. Запах от нее шел по всему коридору. Помимо носа, у нее была еще одна выдающаяся особенность – косы. Две растрепанные, свалянные от пота и грязи практически в войлок рыжие косы. Каждая в кулак Гедали толщиной. Они болтались почти до бедер и так, похоже, раскачивали странную гостью, что она поневоле держалась за косяк.

– Дашечка, а шо, ты меня не впизнаешь? – Баба Яга, оторвав от косяка руку, тиранула по лицу заскорузлым рукавом драного мужского пиджака. – Я – Феня, Агафья Сергеевна, сестра твоя сводная, – просипела.

Даша, нахмурившись, смотрела на гостью и на всякий случай дверь шире не открывала.

– И шо? Чего приехала? Сбежала из дому, что ли?

Феня по-детски скривила рот и, заткнув его кулаком, беззвучно затряслась:

– Все померли, – шепотом сообщила она, – все. Папа, Васенька, Муся, Серый, Ирочка… Мама… мама пошла колоски собирать на поле и не вернулась – там убивали тех, то зерно собирал… А может, от голода… Я побоялась на поле… Сначала малые померли… Опухли… Мама плакала, все пыталась им лободы в отваре дать и шиповника… а они… по одному. Любочка первая… У мамы молока не было…