Ноги из глины

«Что до истины, – написал он, – ее надлежит предавать огласке, когда того требует случай, но выслушивать стоит при первой же возможности…»

Он задумался, как бы ввернуть в свой трактат «варево дня» или хотя бы «тинктуру ночи».

Перо скрипело по бумаге.

На полу стоял нетронутый поднос с миской, полной питательной каши, по поводу которой Витинари твердо решил поговорить с поваром, не стесняясь в выражениях, – когда поправится. Ее попробовали три дегустатора, включая сержанта Детрита – его вряд ли взяло бы хоть что-то из ядов, которыми травили людей, или даже из большинства тех, которыми травили троллей… но это не точно.

Дверь была заперта. Время от времени он слышал ободряющий скрип половиц – это Детрит совершал очередной обход. За окном туман оседал на констебле Водослее.

Витинари обмакнул перо в чернильницу и начал новую страницу. Он то и дело сверялся с дневником в кожаном переплете, аккуратно касаясь языком пальца, прежде чем перевернуть тонкие листы.

Завитки тумана просачивались сквозь ставни и льнули к стенам, пока их не прогоняло пламя свечей.

Ваймс, тяжело ступая, гнался сквозь туман за беглецом. Тот уступал ему в скорости, даже несмотря на то что ноги у Ваймса уже болели, а в левом колене предательски постреливало, но стоило им сблизиться, как путь преграждали неожиданный прохожий или невесть откуда взявшаяся телега[12].

Подошвы подсказывали Ваймсу, что он пробежал по Брод-авеню и свернул налево, на Ничегоподобную улицу (мелкая квадратная плитка). Туман, стиснутый деревьями парка, был здесь ещё гуще.

Но Ваймс торжествовал. «Если ты направляешься в Тени, дружочек, ты пропустил поворот! Прямо по курсу – Анкский мост, а там как раз стоит патрульный…»

Подошвы сказали ему ещё кое-что. Они сообщили: «Осенью на Ничегоподобной улицы полно опавшей листвы. Мелкая квадратная плитка с опасными вкраплениями мокрых листьев».

Но они сообщили об этом слишком поздно.

Ваймс приземлился в канаву, ударился подбородком, сумел кое-как подняться на ноги, снова упал, когда окружающая вселенная закрутилась вихрем, опять поднялся, шатаясь, сделал несколько шагов не в том направлении, еще раз упал и решил до поры до времени подчиниться воле обстоятельств.

Дорфл молча стоял посреди комнаты, сложив перед собой тяжелые руки. На голема был направлен арбалет сержанта Детрита, переделанный из старинного осадного орудия. Он был заряжен шестифутовой стальной стрелой. Рядом с ним сидел Шнобби, держа палец на крючке.

– Шнобби, убери это! Нельзя тут из такого стрелять! – сказал Моркоу. – Мы же так и не выяснили, сколько стен может пробить эта стрела!

– Мы выбили из него признание, – сказал сержант Колон, от возбуждения подскакивая на месте. – Он со всем соглашался, но в конце концов мы заставили его не просто согласиться, а признаться! И не только в этих убийствах, но и в других преступлениях тоже – вот, у меня тут целый список.

Дорфл поднял табличку.

Я ВИНОВЕН.

Что-то выпало у него из рук.

Что-то короткое и белое. Похожее с виду на обломок спички. Моркоу поднял его и изучил. Потом посмотрел на список, который составил Колон. Он был довольно внушительный и включал в себя все нераскрытые преступления за последние пару месяцев.

– И он во всем этом признался?

– Пока не во всем, – сказал Шнобби.

– Мы просто не все дочитали, – добавил Колон.

Дорфл написал:

ЭТО ВСЕ Я СДЕЛАЛ.

– Представьте, как сэр Ваймс будет нами доволен! – сказал Колон.

Моркоу подошел к голему. Его глаза горели слабым оранжевым светом.

– Ты убил отца Трубчека? – спросил он.

ДА.

– Видишь? – сказал сержант Колон. – Тут и думать нечего!

– Зачем ты это сделал? – спросил Моркоу.

Нет ответа.

– А господина Хопкинсона в Музее хлеба?

ДА.

– Ты забил его до смерти железным ломом? – спросил Моркоу.

ДА.

– Погоди-ка, – вмешался Колон. – Ты же вроде говорил, что его…

– Не надо, Фред, – сказал Моркоу. – Дорфл, почему ты убил этого пожилого господина?

Нет ответа.

– А разве должна быть какая-то причина? Папаша мой всегда говорил: не доверяй големам, – сказал Колон. – В два счета обернутся против тебя.

– Они кого-нибудь убивали? – спросил Моркоу.

– Если и не убивали – это не значит, что они об этом не задумывались, – хмуро ответил Колон. – Папаша говорил, что он как-то работал с одним големом, и тот все время на него таращился. Стоит повернуться, а он тут как тут… все смотрит и смотрит.

Дорфл глядел прямо перед собой.

– Посвети ему свечой в глаза! – предложил Шнобби.

Моркоу вытащил на середину комнаты стул и уселся напротив Дорфла, задумчиво катая между пальцами сломанную спичку.

– Я знаю, что ты не убивал господина Хопкинсона, и не думаю, что ты убил отца Трубчека, – сказал он. – Думаю, он уже умирал, когда ты его нашел. Думаю, ты пытался его спасти. На самом деле я почти уверен, что смогу это доказать, если посмотрю на твою шхе…

Сияние из вспыхнувших глаз голема озарило всю комнату. Он шагнул вперед, воздев кулаки.

Шнобби выстрелил из арбалета.