Ноябрьский триллер

Джина Бардини никак не могла успокоиться. После того как ее мать обнаружила пропажу двух упаковок вантостина, ей стало очень не по себе. Поначалу версия об убийстве показалась Джине смехотворной.

Она всегда была невысокого мнения о русской невестке, в разговорах с мужем величала ее не иначе как «малахольной» и считала самоубийство Лины делом вполне естественным. Чего можно было еще ожидать от такой дурочки? Но после пропажи таблеток она здорово перепугалась.

А тут и мать подлила масла в огонь. Убедившись, что таблеток нигде нет, она посмотрела на Джину долгим странным взглядом и сказала:

— Не волнуйся. Кажется, я знаю, кто взял их.

— И кто же? — оторопела Джина.

— Я не привыкла обвинять человека голословно, поэтому пока промолчу. Но сегодня же вечером я проверю свою догадку, — злобно хихикнула старуха и подмигнула дочери.

— Мама, но это же опасно! Нужно сообщить обо всем полиции! — Джина не сводила с матери расширившихся от ужаса глаз.

— Ну уж нет! В конце концов, мы должны быть благодарны этому человеку. Он избавил нас от Лины. Прости меня, господи, за греховные помыслы, — и старуха весело глянула на дочь.

— Ну, как знаешь. — В какой-то момент Джине показалось, что мать намекает на нее, свою дочь! Черт его знает, что придет на ум этой полоумной женщине! Она всегда отличалась богатой фантазией и отсутствием здравого смысла, а к старости совсем сдала.

Как преданная дочь Джина весь вечер провела рядом с престарелой матерью. Синьора Луиза чувствовала себя превосходно. Время от времени она лукаво взглядывала на дочь и заговорщически шептала:

— Господь услышал наши молитвы. Он выполнил нашу просьбу.

Джину коробила черствость матери, но она молчала, понимая, что связываться со старухой — дело неблагодарное. В девять часов вечера Джина попрощалась с ней, пожелала спокойной ночи и отправилась было спать. Но стоило Джине повернуться к матери спиной, как старая синьора погрозила ей вслед иссохшим пальцем и что-то пробормотала себе под нос.

— Ты что-то сказала, мама? — обернулась дочь.

— Нет-нет, тебе послышалось, дорогая. Ступай себе с богом, — улыбнулась Луиза Фандотти и размашисто перекрестила дочь.

От ее лукавого взгляда и зловещей улыбки Джине сделалось холодно, под левой лопаткой неприятно защипало.

Переступив порог спальни, она застала мужа за чтением газет. Завидев жену, синьор Альберто возбужденно воскликнул:

— Дорогая! Послушай, что пишут об убийстве!

— Господи, да оставьте вы меня в покое с вашим убийством! Мать целый день только об убийстве и толкует. Хотела отдохнуть, так нет же — собственный муж в собственной спальне твердит то же самое! Слышать ничего не желаю, понятно?

— Хорошо. Хорошо. Я молчу, — сконфуженно пробормотал Альберто и снова уткнулся в газету.

Джина приняла душ, потом неторопливо намазала лицо и руки жирным кремом. Эта процедура священна для каждой уважающей себя женщины и неукоснительно выполняется при любых обстоятельствах.

Скользя невидящими глазами по газетным строчкам, Джина добралась до колонки светской хроники и попыталась отвлечься «звездными сплетнями», но сконцентрироваться на прочитанном не получалось, мысли все время возвращались к убийству. Раздосадованная женщина отшвырнула газету и выключила бра.

Альберт тихо посапывал рядом, Джина тоже закрыла глаза, но сон не шел. В голове царил хаос, а окровавленная Лина неотступно стояла перед глазами. Мать с ее подозрительными намеками и пропажа сильнодействующих лекарств тоже будоражили сознание. Самое ужасное, что эта карабинерша Ольга сказала сегодня, что Лину отравили мамиными таблетками. А вдруг это мать отравила Лину? Ужас! Сердце Джины неистово заколотилось.

И впрямь, кто знает, что придет в голову старухи — она так сильно ненавидела Лину, что, может быть, решилась…

Слава богу, Софи они отправили домой. Бедная девочка! Как-то она там? Мысли Джины переключились на дочь, сердце защемило от тоски по ней, по дому, по мирной, спокойной жизни, которую они вели до проклятого дня рождения Массимо.

Сон окончательно убежал. Джина села в постели, во рту пересохло, хотелось пить. Она встала, собираясь пойти в ванную. В комнате было темно, только бледные тени уличных фонарей слабо освещали черное пространство вокруг.

Вдруг ей послышалось характерное щелканье замка, будто кто-то поворачивал ручку входной двери. Сердце подпрыгнуло и комом застряло в горле, дышать стало трудно. Джина застыла, не сводя глаз с медленно поворачивающейся ручки. Та дрогнула раз, другой, потом за дверью послышался странный звук, похожий на храп спящего мужчины, и повторился еще и еще.

Перепуганная Джина громко позвала мужа:

— Альберто! Альберто! Скорей, мне страшно. Иди сюда!

— Что? Где? — подскочил Альберто. Спросонок он не мог взять в толк, что происходит.

Трясясь от страха и стуча зубами, Джина пальцем показала на ручку двери.

— Там, там кто-то есть, — выдавила она. — Я боюсь, Альберто. Там, наверное, убийца!

— С ума ты сошла. Боже мой, до чего женщины впечатлительны! Кто там может быть? — бормотал Альберто, силясь проснуться.