Ноябрьский триллер

— Перед тем как спуститься вниз встречать гостей, Лина решила показать мне дом и провела меня по комнатам второго этажа. Она любила похвастаться. Я же лихорадочно соображала, как мне привести в исполнение свой план. У меня в кармане лежала упаковка сильнодействующего транквилизатора. Однако я понимала, что, если Лину обнаружат через пару часов после того, как я скормлю ей пилюли, она имеет неплохой шанс выжить. А я хотела действовать наверняка. К сожалению, мы живем не во времена Агаты Кристи, когда достать цианид — было парой пустяков. Но, к счастью, моя мать — фармацевт, поэтому я неплохо разбираюсь в лекарствах. Лина хотела поразить меня роскошью дома и потащила меня в комнату старухи Фандотти, где на полу красовалась шкура бенгальского тигра. Я же старательно играла роль восторженной мещанки и совала свой нос везде. В конце концов, я заглянула в ванную, где на полочке стояла целая батарея флакончиков с лекарствами: у старой Фандотти было плохое сердце. Среди десятка упаковок я заметила вантостин. О ядовитых свойствах этого препарата я знала: двадцать таблеток — и через полчаса ваше сердце остановится навсегда. Пока Лина трещала о стоимости выложенного над ванной панно из натурального лабрадора, я быстро сунула лекарство в карман. Позже, во время банкета, после поднятого Викой переполоха, Лина в расстройстве опрокинула на себя бокал вина и отправилась наверх переодеваться. Дождавшись, когда в нижнем холле никого не будет, я бегом бросилась на второй этаж. Вика спала, а Лина рыдала, сидя на краю ванны. Я уговорила ее принять ванну и выпить лекарство. Я растворила в стакане двадцать пять таблеток вантостина, пять дополнительно — для верности. Не было ни малейшей взвеси — таблетки-то растворимые. Только вода чуть помутнела, но я намеревалась накапать туда побольше валокордина, а он тоже придает воде белесый цвет. Потом я пошла в ванную, Лина лежала в воде и всхлипывала. Я достала из висящего на стене шкафчика безобидный валокордин и демонстративно накапала в стакан. Она послушно выпила. Мне оставалось ждать. Я вышла из комнаты и спустилась вниз. Гремел джаз, гости веселились напропалую, я присоединилась к танцующим. Ровно через тридцать минут я вернулась. Вика громко храпела, Лина была уже без сознания. Я взяла лезвие и изо всей силы резанула по запястьям. Кровь едва сочилась — значит, Лина умирала. Все выглядело, как тривиальное самоубийство взбалмошной богачки. Я знала, как ревниво оберегаются семейные тайны в домах, подобных дому Фандотти, и была уверена, что смерть Лины постараются скрыть от широкой публики. Я покинула комнату, аккуратно закрыв дверь. Дальше вы знаете.

— За что же вы отравили старую синьору? — сухо поинтересовалась Ольга: в ней нарастало чувство гадливости к этой красивой ухоженной женщине.