Ноктэ (ЛП)

Лицо Финна напряжено и встревожено, и я чувствую себя виноватой за причинённые ему страдания. Я знаю, что происходит, когда он расстраивается, но должна пойти на этот риск. Я не смогу ему помочь, пока не буду знать, что в действительности его беспокоит. И это единственный способ выяснить правду.

— Если найдёшь, — обессиленно говорит он, поворачиваясь с намерением уйти, — не читай его, Калла.

Я не отвечаю, поэтому он останавливается на месте, оглядываясь на меня, и его отчаянный взгляд встречается с моим.

— Ты не можешь его прочесть, Кэл.

Я не могу отвести взгляда от его глаз, зачарованная полнейшей опустошённостью, которую в них нахожу. Уровень его отчаяния из-за какой-то книжечки ошеломляет.

— Почему ты так сильно из-за него переживаешь, Финн?

Мой вопрос очень простой.

Но его ответ — нет. Он снова поворачивается ко мне, его лицо сморщивается, и он плачет.

— Потому что всё должно идти своим чередом, Калла. Должно. Своим чередом. Разве ты не понимаешь? Разве?

Его тощие плечи сотрясаются, и я обнимаю его, мои руки поглаживают его по спине, он тяжело дышит, прислонившись ко мне, его грудь вздымается и опадает напротив моей груди.

— Понимаю, — в очередной раз лгу я, потому что нет, я не понимаю.

Проходит несколько минут, прежде чем он отходит от меня, прежде чем берёт себя в руки и покидает мою спальню. Но когда он выходит и закрывает за собой дверь, взгляд на его лице загнанный, и последнее, что я вижу, — это отчаяние.

Господи, как больно.

Но я его защитница. Если я этого не сделаю, не сделает никто.

А иногда нам приходится делать то, чем мы не гордимся, чтобы защитить тех, кого любим.

Поэтому я запираю дверь, вытаскиваю его дневник и снова сворачиваюсь калачиком на подоконнике, чтобы вторгнуться в его личную жизнь.

Из окна я вижу, как Финн выходит на улицу и выносит топор. Он вымещает свою агрессию на древесине, разрубая полено за поленом, хотя на дворе лето и нам они не понадобятся ещё в течение нескольких месяцев. В действительности, нас даже здесь не будет, когда похолодает. Но будет отец.

Финн рубит дрова для нашего отца, а я переключаю своё внимание на его дневник.

Содержащееся в нём сумасшествие извивается и перескакивает на странице, и я обнаруживаю, что затаиваю дыхание, читая его.

Я тону. Тону. Тону. Immersum immersum immersum

Калла спасёт меня. Или я умру. Или я умру. Или я умру.

Serva me, servabo te. Спаси меня, и я спасу тебя.

Спаси меня.

Спаси меня.

Спаси меня.

Калла калла калла калла калла калла калла калла

Я спасу тебя калла. Калла калла калла.

Я отрываю взгляд от болезненных слов, отводя глаза в сторону, потому что вновь, так же, как и всегда, Финн зовёт меня, когда он напуган.

Даже в написанных на страницах его дневника словах.

Он думает, что я единственная, кто может его спасти, и мне приходится с ним согласиться.

Но также он считает, что сам должен спасти меня, что немного смешно.

Я единственная, кто понимает. Единственная, кто знает. И я не могу никому рассказать, потому что, если я это сделаю, у моего отца не будет другого выбора, кроме как отправить Финна в психиатрическую больницу, и я прекрасно осознаю, что оттуда ему никогда не выбраться. Они попросту его не выпустят.

Так что мне придётся спасти его, не рассказав никому.

И единственный способ сделать это — прочитать его сокровенные мысли. Все без исключения.

Я перевожу взгляд в окно, вглядываясь сквозь дождь, и с удивлением обнаруживаю, что Финн исчез, а его место занял Деэр. Пробегаясь трусцой по тропинке вверх от пляжа, он шагает уверенно и не обращает внимания на ливень.

Более того, когда он оказывается на краю лужайки перед моим окном, то резко останавливается.

А затем его прекрасное лицо приподнимается, и его глаза встречаются с моими глазами.

Я перестаю дышать.

Перестаю думать.

Я поднимаю руку, прижав её к стеклу, как будто ладонь Деэра находится напротив моей. Дождь ручейками стекает вниз по оконному стеклу вокруг моих пальцев, словно слёзы, и взгляд Деэра смягчается. Не говоря ни слова, он поднимает руку в ответ.

Он держит её так, будто прикасается ко мне. Словно утешает меня от того, о чём не знает.

Но что знаю я, так это то, что он утешает меня.

Его присутствие успокаивает меня.

И он это знает. Вот почему он стоит под дождём ещё несколько минут, так долго, пока не промокает до нитки, пока наконец, наконец не опускает руку и продолжает свой бег сквозь дождь к тропинке.

Он скрывается под кронами деревьев, а затем исчезает.

Исчезает от меня.

И я кое-что осознаю, пока сижу с безумными мыслями Финна на коленях.

Ещё никогда в жизни я не чувствовала себя такой одинокой.

21

VIGINTI ET VNUM

К утру мне каким-то образом удаётся взять себя в руки, хоть я и потеряла несколько часов сна, пока всё время ворочалась и паниковала. Но теперь я уже спокойна.

Мне приходится быть спокойной.