Ноктюрн душе

В час покоя, в час отлива,
Землю звезды стерегут,
И луна влачит лениво
По морям сребристый жгут.

Разлюбивший и убогий,

Не своди угрюмых глаз
С посеребренной дороги:
Этот путь один для нас.

Пусть дневная половина

Сна не в силах побороть,
Но питает пуповина
Отделившуюся плоть.

Пей крепительное семя

Торжествующей луны,
Слушай, как уходит время,
Как бессмысленно-вольны

Пляшут пенные загривки

Убывающих валов,
И уносят вдаль отрывки
Мыслей, жалоб и стихов —

В глубь отлива, в ширь покоя,

К звездной пламенной толпе,
Стерегущей дно земное
На серебряной тропе.

ЭФЕМЕРИДА

Что-то кружит, что-то вьется,
Налетает и щекочет,
Что-то в руки не дается
И отдаться в руки хочет.
Не лови. Сожжет обидой
И отравит терпкой болью:
Грезится эфемеридой,
Схватишь — станет пыльной моль.

МАЛОДУШЬЕ

Мне жаль кораблей,
Нагруженных сочной едою,
И жалко людей,
Идущих ко дну чередою.

Еще я плыву,

И держит меня малодушье.
Как бред наяву,
Сжимает мне горло удушье.

Оружье врагов

Опять вкруг меня полыхает,
Гряда берегов
Дробится вдали, опадает.

Куда ни причаль,

Не выйдешь на верную сушу.
Большая печаль
Снедает мне малую душу.

1942

ПЕРЕВОДЫ С СЕРБСКОГО

МИЛОШ ВИДАКОВИЧ (1891–1915)

ПЛАЧ МАРГИТЫ

Ветер ей был побратим, был ей друг.
Он лишь, дыша неизбывной бедою,
Слушал, когда с расплетенной косою,
В полночь бросала свой плач и испуг.

Да перепуганный месяца взор

Между разорванными облаками
Видел ее, как бежала полями,
Плача, одна, про беду и позор.

Вспомнивши блеск, то вспоет, то завоет,

Мертвых напрасно сзывает героев:
Банович… где вы, Орлович и Юг?

Боль одиночества давит и душит —

Мертвы, кто мог бы помочь и послушать.
Ветер один побратим ей и друг.

СКАДР

Кольцом легенд неясных окруженный
Над озером меж спящими брегами,
С свирепыми над воротами львами,
Как город сказки, Скадр, средь гор взнесенный

Под груду облаков могучей силой.

У ног его вода, мутнея, плещет,
И в муть глядится лик его зловещий,
Воздвигнут над изменой и могилой.

А тишина над ним как птица, кружит…

Но кто, над берегом склонившись, тужит?
Не Гойко ль плачет? Гойко плачет, млад,

Невесту вспоминая дорогую,

Чью плоть замуровали молодую,
Чтоб вечен был бы Скадр, несчастья град.

Алексей Арсеньев. «НАРОДЫ И МЕРИДИАНЫ ПЕРЕМЕСТИЛИСЬ НА ЗЕМЛЕ…». Послесловие

Перед внимательным читателем стихи поэта приподнимут темную завесу, прикрывающую его личность и думы, однако скрытым останется жизненный путь русского беженца-эмигранта. Очень мало уцелело пестрых камушков, чтобы восстановить мозаику — жизнь этого поэта и чудака. Поэтому" нам остается показать лишь то, что сохранилось в документах и в памяти современников, — схематично, хронологически разложить «камушки». И да не осудит нас читатель за кажущуюся их незначительность. Всё это собиралось на протяжении нескольких десятков лет, просеивать и отбрасывать было жалко…