Ноктюрны (сборник)

Обе женщины молча вышли на подъезд, молча взяли извозчика и молча поехали. «Баронесса» успокоилась, когда ее узел исчез под полстью саней, и облегченно вздохнула. Ее беспокоило только то, что Татьяна Ивановна поехала не в шубке, а в осеннем пальто. Затем, эта городская шляпа с широкими полями тоже не годилась для дороги. Лучше бы просто в платочке, как ездят купчихи. Ну, да ничего, дорогой как-нибудь все устроится.

– Я возьму билет сама, – предупредила «баронесса», когда извозчичьи сани подползли к Николаевскому вокзалу. – О, осталось всего двадцать минут! Как раз вовремя поспели.

Татьяна Ивановна быстро вышла из саней и, не глядя ни на кого, отправилась в залу первого класса. На улице это была другая женщина, – и походка другая, и выражение лица, и даже рост. Едва поспевавшая за ней со своим узлом «баронесса» невольно полюбовалась и подумала про себя с каким-то благоговением: «Красавица!». В собственном смысле слова красавицей Татьяна Ивановна не была, но в ней было что-то особенное, что ее выделяло из остальной толпы и что французы характеризуют одним словом: chien, сидевшие за отдельным столиком два офицера переглянулись, когда Татьяна Ивановна прошла мимо них. Похмельный купчик осклабился и что-то забормотал, сделав поощрительный жест в пространство. Но Татьяна Ивановна ни на кого не обращала внимания и заняла уголок дальнего диванчика.

– Я сейчас, – шептала «баронесса», запихивая свой узел в уголок.

Десять минут ожидания Татьяне Ивановне показались вечностью, особенно когда в ее уголок заглянули два ранних петербургских пшюта. Один, кажется, узнал ее и взялся за котелок, но она брезгливо отвернулась. И здесь не дадут покоя… Пшюты исчезли и показались снова. Татьяна Ивановна узнала одного из них, белокурого, с мышиными глазками, усиками шильцем и лисьею мордочкой. Она где-то встречалась с ним, но где – все исчезало в тумане смешанных воспоминаний. Мало ли у нее знакомых, и где же припомнить всех! А сейчас она меньше всего желала с кем-нибудь встретиться. Да и «баронесса» точно сквозь землю провалилась.

За десять минут до звонка торопливо вошла супружеская чета. Жена вела девочку и мальчика, муж нес грудного ребенка на руках. Они поискали глазами свободного места и остановились на ее диванчике. Она была рада таким соседям и с особенным вниманием принялась рассматривать детей. Видимо, люди небогатые. У жены такое же лицо, как у «баронессы». Пшюты опять заглянули, но, завидев целую семью, ретировались.

– Я подвинусь немного, – предложила Татьяна Ивановна сбившейся с ног матери. – Садите сюда мальчика.

Счастливая мать сунула ей ребенка и даже не поблагодарила. Она была поглощена мыслью о том, успеет ли муж купить билеты и сдать багаж. Затем грудной ребенок начал тихонько хныкать, и она его укачивала, придерживая конец распахивавшегося одеяльца зубами.

«Как они должны быть счастливы! – мелькнуло в голове Татьяны Ивановны, с завистью поглядывавшей на изнемогавшую мать. – Что из того, что трудно?»

В этот момент показалась «баронесса». Татьяна Ивановна хотела взять посыльного, чтоб отнести узел, но «баронесса» ни за что не согласилась. С какой стати бросать этим дармоедам целых 15 копеек? Она схватила свой узел и потащила его в вагон третьего класса с спальным дамским отделением.

– Вот здесь будет отлично, – говорила она, устраивая узел на вязаную сетку вверху. – И соснуть можно… Впрочем, вам не приведется и спать. Поезд придет на станцию в десять часов. Только вы в ночь не ездите. Неудобно молодой женщине одной. А вы переночуете там где-нибудь.

– Где же это?

– Ну, на постоялом. Там всегда есть для приезжающих чистая половина… Татьяна Ивановна, хватит ли у вас денег-то? Если нужно, так я могу вам дать немножко.

«Баронесса» даже вытащила худенький и затасканный портмоне, но Татьяна Ивановна ее остановила.

– Нет, нет… У меня есть достаточно. Целых шестьдесят рублей.

– Ну, маловато, но как-нибудь хватит… Дай вам Бог, миленькая все устроить, а я буду молиться за вас.

Последние слова «баронесса» проговорила со слезами на глазах, а потом порывисто благословила путешественницу. У Татьяны Ивановны что-то защипало в горле, и она должна была закусить губы, чтобы не расплакаться.

– Идите, идите, второй звонок.

– Шляпу-то оставьте на станции, то есть на постоялом, – советовала «баронесса», высовывая голову в дверцы купе. – А то неловко будет ехать на лошадях.

– Хорошо, хорошо…