Ноктуарий. Театр гротеска

– Ты ничего не взял с собой на выход. Работал весь день и не ел. Сейчас уже, считай, стемнело, и это твой первый рабочий день. И Рибелло – он что, не поинтересовался, взял ли ты свой перекус?

– Откуда ты знаешь, что мы не пошли куда-то, где можно купить поесть?

– Рибелло ходит только в одно место, – сказал Пильсен. – И там еду не подают.

– Что ж, твоя правда. Мы пошли туда, где не подают еду, и сейчас я голоден. Так что, может, дашь мне пройти к столу, чтоб я…

Но Пильсен, крупный тип с пышными усами, вдруг рванул меня за отвороты и толкнул обратно к туалету.

– Что Рибелло говорил тебе о Хэтчере?

– Почему бы тебе у него не спросить?

– Потому что он патологический лжец. И это – не самый худший и не единственный его заскок. Приглядись, как он одевается, как себя ведет. Рибелло – псих, даром что очень хороший работник. И все, что он наговорил тебе о Хэтчере, – наглая ложь.

– Кое-что и впрямь звучало надуманно, – признал я. Спорить со здоровяком Пильсеном желания у меня не было, пусть даже в отношении Рибелло он был сто раз не прав.

– Надуманно – это мягко сказано, – хмыкнул Пильсен. – Хэтчер получил повышение – его перевели в один из региональных центров компании. Может, уже и в штаб-квартиру перебрался. Он был жутко амбициозный.

– Тогда к чему весь сыр-бор? Спасибо, что сообщил мне о карьерных успехах Хэтчера. А теперь, если не возражаешь, я все-таки вернусь к столу. Без шуток, я очень хочу есть.

Пильсен не сказал больше ни слова – лишь проводил взглядом. Кажется, весь остаток моего пребывания в офисе он следил за мной из своего угла – я ощущал на себе колкий взгляд, пока ел и одновременно корпел над бумагами, не теряя ни минуты. Впрочем, уже тогда я сомневался, что в этом неистовом рвении есть какой-то смысл, сколько бы Рибелло меня в этом ни уверял, напирая на избыток документов и нехватку рук. Но что-то упорно подсказывало мне, что в отношении Рибелло Пильсен все-таки неправ. А еще мне было интересно, всерьез ли Рибелло утверждал, что рабочий день у нас ненормированный: прошло еще несколько часов, но кроме него самого, никто не ушел домой с тех самых пор, как я прибыл в контору рано утром. Наконец кто-то из троицы, сидевшей позади меня, встал из-за стола. Пильсен прошествовал к выходу, влезая в пальто. Большущий портфель был при нем – видимо, он уходил с концами. Когда парадная дверь захлопнулась за его спиной, я выждал несколько необязательных минут – и ушел сам.

От конторы я удалился не больше чем на квартал, когда мне снова попался на пути Рибелло. Наряд он сменил, но тот все так же смотрелся собранным с миру по нитке.

– Уже уходите? – спросил он, поравнявшись со мной.

– Да. Я думал, и вы ушли домой поспать.

– Так и есть. Был дома, поспал немного. А теперь возвращаюсь на работу.

– Я говорил с Пильсеном… вернее, он – со мной.

– Понимаю, – сказал Рибелло. – Прекрасно понимаю. Он спросил, полагаю, что я говорил о Хэтчере.

– Верно, – заметил я. – И сказал вам, что каждое мое слова – чепуха, что я известный смутьян и сочиняю истории, которые выставляют компанию в дурном свете.

– Что-то в этом роде, да. – Ничего иного он сказать и не мог.

– Почему же?

– Потому что он – информатор компании. Не в его интересах, чтобы вы в первый же день узнали, что по чем, и уж подавно – правду о Хэтчере. Собственно, из-за этого типа Хэтчер и пострадал. Та старуха с окраины, о которой я вам рассказывал, работает в химическом подразделении нашей компании, и Пильсен за ней тоже приглядывает. От человека, что работал в одном из региональных центров, я слышал, что ее назначили на один из крупнейших проектов компании по разработке лекарств, помогающих при весьма специфических расстройствах, таких как арахнофобия Хэтчера. В случае успеха «Квайн Организейшен» увеличила бы мощность вдвое – как здесь, так и за границей. Но возникла проблема.

– Не уверен, что хочу о ней слышать, честно.

– И все же – послушайте. Старушка практически лишилась зарплаты и должности в «Квайн» из-за своих чудачеств. Ей было мало использовать просто какие-то эзотерические знания о травах и растениях. Инженеры-химики в штаб-квартире компании дали ей подробнейшие инструкции, как работать с вариациями их основной формулы. Но она двигалась совсем в другом направлении, прибегая к совершенно несанкционированным методам, в первую очередь – оккультного характера.

– Ты сказал, ее практически лишили должности.

– Ну да. Ее обвинили в исчезновении Хэтчера. Тот был очень важен для «Квайн» как объект эксперимента. Все было подстроено, его умышленно сделали подопытным кроликом: и сигарет привычных лишили, и диеты, и лекарств. Но все пошло коту под хвост – Хэтчер сорвался с иглы. Старуха и инженеры-химики собирались поставить на нем опыт, у них ничего не вышло, из-за паучьего яда, по-видимому. А может, и из-за самой этой старухи – говорю же, она делала, что хотела, в обход компании. В любом случае на кого-то надо было повесить неудачу, вот ее и турнули.

– Выходит, Хэтчер был частью эксперимента, – произнес я.