Ноктуарий. Театр гротеска

Но пока тянулась ночь, и я общался с прочими городскими жителями, обитавшими здесь куда дольше моего, стало очевидно, что преподобный Корк, чей голос «наставлял» меня прошлой ночью, и не был мертв, в обычном понимании слова, и не состоял среди тех, кто недавно «исчез», а многие из них, как я узнал, отнюдь не исчезали неким таинственным способом, а просто уехали из северного приграничного города, никого не ставя в известность. Судя по болтовне нескольких кликуш или пройдох, они свершили свой поспешный исход из-за того, что «увидели знаки», прямо как я увидел кожистый люк, доселе не подозревая о его существовании в моей квартире.

Этот люк, который с виду вел в подвал дома, где я жил, принадлежал к самым распространенным из так называемых «знаков», хоть я и не признал его тогда таковым. Все они, как исступленно признавали многие, служили воротами или проходами и обозначали своего рода порог, который следовало бы не только не переступать, но даже к нему не приближаться. В основном эти знаки приобретали форму разнообразных дверей, в особенности таких, какие можно найти в труднодоступных местах, вроде миниатюрной дверце в чулане для метел или на внутренней стене камина, или даже тех, что похоже не вели в какое-то осмысленное пространство, как крышка люка на первом этаже дома, где нет подвала и никогда не было помещений, куда можно попасть этим путем. Я услышал и о других «пороговых знаках», включая оконные рамы самых невероятных расположений, лестницы, вившиеся глубоко под фундамент или уходившие под землю у пустых тротуаров, и даже проходы к прежде неизвестным улицам, с узкими калитками, которые открывались и призывно покачивались.

Еще, по сведениям разбиравшихся в подобных вещах, все эти знаки проявлялись отчетливо и выделялись внешним видом – совсем как покоробленный и кожистый вид крышки люка в моей квартире, не говоря о его углах и форме, которые резко выпячивались, не сочетаясь с окружением.

Несмотря на это были и такие люди, кто по разным причинам игнорировал знаки, или не могли противиться соблазну порогов, что повыскакивали накануне в самых непредвиденных местах города у северных рубежей. К ним, судя по всему, принадлежал и преподобный Корк, бесноватый пастырь – он исчез подобным способом. Теперь, когда вечер вырос в ночь, полную бриллиантовых звезд, стало ясно – я не был жертвой привидения, как предполагал ранее, а действительно столкнулся с феноменом совсем другого сорта.

– Преподобный пропал во время последних исчезновений, – сказала пожилая женщина, чье лицо едва виднелось при свечах, освещавших огромный, звенящий эхом вестибюль закрытой гостиницы, где некоторые из нас собрались после полуночи. Но кто-то затеял спор с этой пожилой дамой, или как он ее назвал: «старой дурой». Пастырь, заявил он, другой буквально этими словами: был старым городом. С фразой «старый город» я столкнулся впервые, но прежде чем успел осмыслить ее значение или подтекст, она подверглась метаморфозе в устах собравшихся после полуночи в вестибюле закрытой гостиницы. Пока человек, обозвавший пожилую женщину дурой, продолжал вести речь о старом городе, где преподобный Корк обитал, или откуда происходил, эта дама с парой тех, кто к ней примкнул, заговорили про другой город.

– Людей из другого города не бывает, – бросила женщина человеку, обозвавшему ее дурой. – Есть только те, кто в другом городе исчезают, и среди них бесноватый пастырь, преподобный Корк. Может он и был чудаком и пройдохой, но никто не назвал бы его бесноватым до его исчезновения в люке, в той комнате, где этот джентльмен, – молвила она, ссылаясь на меня, – слышал его наставительную проповедь не далее прошлой ночи.

– Старая дура, – сказал другой человек, – на том самом месте, где расположен наш северный приграничный город раньше стоял другой город… до того дня, пока не исчез, а с ним и все, кто в нем жил, включая бесноватого пастыря, преподобного Корка.

Потом кто-то еще, зарывшийся в подушки на старом диване вестибюля, добавил:

– Это был бесноватый город, населенный бесовскими сущностями всех мастей, они-то и сделали его незримым. А нынче они разбросали свои пороги, чтоб заманить очередную партию наших, а мы не хотим жить у каких-то там несносных бесов вместо нашего города у северных рубежей.