Ноль

Егор, прислонившись спиной к стене, затягивается сигаретой, бросает окурок под ноги и давит его подошвой ботинка – он не выдает никаких эмоций, только глаза вспыхивают черным огнем.

В безотчетном стремлении спрятаться от реальности я подхожу ближе, бешеный восторг и любовь снова накатывают огромной волной – чтобы устоять на ногах, приходится вцепиться в форменный пиджак и повиснуть на плечах Егора. Он обнимает меня, кладет подбородок на макушку. Мы стоим молча, покачиваемся и дрожим.

Мысли жужжат в голове.

Я хочу быть с ним и готова кричать об этом.

Знаю, он оберегает меня от возможной реакции общества. Знаю, мне придется несладко. Но в конечном итоге это никак не отразится на мечте Егора и моей мечте, ведь она далеко за пределами этого городка. Мы не делаем ничего плохого.

Я готова принять последствия своего выбора.

– Егор, давай признаемся! – выдыхаю я ему в шею. – Я тебя люблю. Давай прямо сейчас решим, кем мы отсюда выйдем.

Зажмуриваюсь и, чтобы подавить грохот подступившего к горлу сердца, считаю до десяти. Если я выйду отсюда девушкой Егора, стану изгоем, объектом издевательств, насмешек и слухов. Если я выйду отсюда девушкой Егора, бабушка выставит меня из дома. Плевать. Если я выйду отсюда девушкой Егора, это будет любовь на полную катушку. Это будет Любовь.

Я жду ответа, но он молчит.

Решаюсь взглянуть на него и поднимаю голову, и в этот момент его губы накрывают мои. Он целует меня долго и настойчиво, лишая всякой воли, мыслей и страхов. Его руки гуляют под белой блузкой, а мои ладони, отдельно от закоротившего разума, уже нашарили и гладят его шрамы.

Он отстраняется и, тяжело дыша, шепчет:

– Задолбало ныкаться. Задолбало, что я не могу на людях обнять тебя, что не могу дать по щам Королеву. Задолбало быть Уродом. Но нам нельзя, Сонь. Тебе нельзя. Прости.

Я вижу в его глазах дикую усталость и боль, собира-юсь убеждать, уговаривать и спорить, но скрежет за дверью, посторонняя возня и скрип ржавых петель молнией пронзают затуманенное сознание, и я застываю на месте.

Егор резко толкает меня к стене и взлохмачивает мои волосы.

– Ори! – быстро приказывает он.

И я ору от ужаса, потому что вижу за плечом Егора перекошенное яростью серое лицо Саши.

Семь

Егор пристально смотрит мне в глаза, отступает назад и мгновенно меняется: превращается в жуткого, ненормального Урода с наглой ухмылкой и непонятными намерениями.

Я отшатываюсь в сторону. Ноги дрожат.

Стиснув зубы Саша оценивает ситуацию – на щеках проступили багровые пятна, от нервного тика дергается бровь.

– Ты че тут с этим утырком делаешь? – сипит он, вперив в меня бешеный взгляд.

Я собираюсь ответить – честно и правдиво, но голос подводит.

– Королев, твоя баба? – перебивает Егор, развязно растягивая слова, и отмороженно скалится. – Она у тебя кремень. Не дала…

Он не успевает договорить, потому что ловит удар в скулу и следом под дых, хватает ртом воздух и сползает по стене вниз.

Меня парализует – мозг отказывается воспринять то, что фиксируют органы чувств.

Саша наклоняется, вновь заносит кулак, бьет Егора под ребра и отскакивает, намереваясь добить его ногами – тот не успевает встать…

– Хватит, остановись! – горло дерет, но я не слышу собственного крика – в ушах шумит, от головокружения и слабости подкашиваются коленки.

Я бросаюсь на Сашу со спины, обхватываю широкие, твердые как камень плечи, но он рывком разводит руки и, матерясь, отшвыривает меня. С глухим звуком приземляюсь на холодный бетон, но не чувствую боли – быстро поднимаюсь, нашариваю перила и восстанавливаю равновесие. Время замедляется, становится вязким – я вижу все в деталях и остро осознаю происходящее, но ничего предпринять не могу.

Тупо хлопая ресницами, замечаю, как Егор одними губами шепчет мне:

– Не светись! – И Королев пинает его в живот.

Внутренности сворачиваются в тугой кровоточащий болезненный ком, свет, поморгав, гаснет.

– Саша! – Я прихожу в себя от собственного визга. – Перестань, пожалуйста! Директор узнает, и тебе конец!

И он замирает.

Этих секунд хватает для того, чтобы подбежать и вцепиться в его рукав.

– Саш, спокойно! – Я заглядываю в налитые кровью глаза и заискивающе улыбаюсь. – Ты все неправильно понял. Он пошутил так! Неудачно… Мне плохо стало, и я зашла сюда подышать. А… Лебедев… ну, он тут был. Мы просто разговаривали. Пойдем отсюда!

Боковым зрением замечаю, что Егор, опираясь ладонью о стену, с трудом встает на ноги и усмехается окровавленным ртом. Я стараюсь не смотреть на него, чтобы снова не потерять сознание, борюсь с нехваткой воздуха, слабостью и чудовищной дурнотой.

Саша напряжен, словно превратился в деревяшку, его взгляд совершенно пуст – кажется, он вообще не слышит, что я ему плету, но позволяет вытолкать себя в коридор через распахнутую сквозняком дверь.

А за ней собралось полшколы…

Притихшие, офигевшие одноклассники пялятся на меня как на призрак, их удивление граничит с шоком: Соня Наумова была наедине с Уродом, Королев внезапно слетел с катушек… Они пока не в состоянии объяснить то, что видели, – не ржут и никак не комментируют инцидент.