Ноль в поисках палочки

Тем временем подруги уже стояли на пороге квартиры Луизы. Вдова Карена открыла им сразу же, едва раздался звонок. Но на этот раз женщина вместо кокетливого пеньюара была одета в какие-то мрачные траурные одеяния. Лицо без косметики смотрелось старше. Да и сама она как-то подурнела. Впрочем, распухший нос, красные глаза и воспаленная от соленых слез кожа еще ни одну женщину не красили. Факт, с которым подруги уже недавно сталкивались.

– Вы снова к нам? – без тени восторга спросила у подруг Луиза. – Вы что-то забыли в прошлый раз уточнить для своей работы?

Подруги согласно кивнули.

– Что ж, проходите, – вздохнула Луиза, явно продолжая считать подруг журналистками. – Свекровь сейчас в больнице, так что мы можем поговорить совершенно спокойно.

– А что с ней?

– Да все Марат, – махнула рукой Луиза и для верности пояснила: – Это брат Карена. Скажу вам откровенно, но только, конечно, не для печати. Марат хороший парень, но заядлый игрок. И вечно проигрывает больше, чем выигрывает. А мать с удивительным постоянством находит средства и выплачивает его долги. Карен даже в страховке указал, чтобы матери не выплачивали всю ее целиком, а только проценты или небольшими частями. Знал, что иначе Марат вытянет из нее все и сразу. А вчера Марат появился у нас дома. О чем-то долго советовался со свекровью. А сегодня она вдруг заявила мне, что едет в больницу.

– А Марат?

– Он ушел еще раньше, – со вздохом сказала Луиза. – Забрал свои вещи, которые у нас оставлял, и ушел. А свекровь помчалась следом. Уверена, что продаст еще что-то из своих украшений или возьмет деньги из банка, если они у нее еще, конечно, остались.

– А кому достанутся деньги, если мать Карена вдруг скоропостижно скончается еще до того, как успеет отдать Марату все свои деньги? – спросила Мариша.

– Мне, но только в том случае, если я до конца останусь верной памяти Карена, не выйду во второй раз замуж и буду жить в одной квартире с его матерью и ухаживать за ней, – тихо ответила Луиза.

Подруги переглянулись. Что ж, теперь по крайней мере стала ясна причина нежелания Луизы съехать на отдельную квартиру и зажить в конце концов своей собственной жизнью. Видимо, они со Снайпером решили, что старуха долго не протянет. Или же …

– Так что вы хотели у меня спросить? – перебила мысли подруг Луиза.

– А почему вы снова в трауре? – спросила у нее Инна.

– Я потеряла близкого человека, – ответила Луиза. – Но он не имеет никакого отношения к вашей статье. Поэтому не будем о нем говорить.

– Думаю, что, напротив, нам следует о нем поговорить. Вы ведь имеете в виду Глухова Сергея по прозвищу Снайпер? – в упор спросила у Луизы Инна. – Его вы оплакиваете? Ради него надели траур? Так же, как прежде оделись в черное после смерти Славы?

– К-какого Славы? – прошептала Луиза побелевшими губами. – К-кто вы вообще такие?

– Не важно, кто мы такие, – ответила Мариша, выдвинувшись словно таран вперед. – Достаточно того, что мы осведомлены о вашей с Кареном личной жизни, верней, об отсутствии таковой между вами.

– Боже мой! – прошептала Луиза и лишилась сознания, рухнув на пол.

Причем грохнулась она вполне реально, ударившись головой о плинтус. Ничего картинного в ее обмороке не было, как и в той зеленоватой белизне, покрывшей ее шею, руки и даже лицо в тех местах, где оно не расплывалось неровными красными пятнами, выступившими от слез.

– Слушайте, ей совсем худо! – испугалась Юлька. – Она зеленая, словно тина!

– Черное вообще бледнит, – цинично заметила Мариша, но тем не менее первой помчалась на кухню и притащила оттуда нашатырный спирт и воду.

От нашатыря Луиза мигом встрепенулась и попыталась принять сидячее положение. Ей это не вполне удалось, после обморока она была еще очень слаба. Так что подругам пришлось дотащить ее до кровати, уложить, дать воды с валидолом и начать экстренную психотерапию, потому что женщина, глядя на подруг, тряслась словно в ознобе.

– Луиза, мы полностью на твоей стороне, – сказала Мариша, перейдя на «ты». – Милиции мы тебя сдавать не собираемся. Ваши разборки с Кареном нас не интересуют. Он очень плохо с тобой обращался, это мы знаем.

– Ужасно, – кивнула Луиза, и глаза ее сверкнули. – Он со мной обращался просто ужасно! Нет таких слов, чтобы описать все унижения, которым он меня подвергал! И вообще он был подлый человек. Показушник и мерзавец! На людях он якобы души во мне не чаял. А стоило нам остаться вдвоем, начинал оскорблять меня. А если я что-то решалась возразить, то у него начиналась истерика, он визжал, вцеплялся мне в волосы и даже бил. Иногда и ногами.

И она зарыдала.

– Действительно, мерзавец! – согласились с ней подруги, с жалостью глядя на рыдающую женщину.

– Да еще как мерзко себя вел! Не скрывал от меня, что он педик и предпочитает моему обществу мальчиков. Мне даже начинало казаться, что он меня просто ненавидел. Но я была ему нужна для того, чтобы изображать видимость благопристойности. Поэтому и терпел в своем доме.

– Могла бы и уйти, – буркнула Мариша.

– И остаться без копейки денег? – воскликнула Луиза. – Я вышла замуж, когда мне не было еще двадцати лет. Сейчас мне уже значительно больше тридцати. Никогда в жизни я не занималась ничем, кроме домашнего хозяйства. И потом, у нас в семье никто и никогда не разводился. Я один раз заикнулась отцу, что хочу уйти от Карена. Так отец с матерью пригрозили, что отрекутся от меня и даже проклянут, если я это сделаю. Отец сказал, что разведенная женщина – это позор для всей семьи. И он даже думать мне запретил о разводе.

– А твоя мать? Разве она не понимала, как тебе тяжело жить с таким мужем? С человеком, который пренебрегает тобой?

– Она провела со мной беседу на тему о том, что замужней женщине приходится получать от мужа не только розы, но и шипы, – всхлипнула Луиза. – И я даже не могла ей сказать, что Карен «голубой»! Она бы мне просто запретила говорить об этом. Я один раз заикнулась, но она так кричала на меня, чтобы я держала язык за зубами, что я просто замолчала. Мои родители больше всего на свете боятся, что про них будут плохо говорить. В какой-то степени они еще большие показушники, чем был Карен. Это они посоветовали мне завести любовника. По их мнению, любовник, конечно, при условии, что про него никто не знает, – это все же не такой позор для женщины, как развод.

– И ты, последовав совету своих родителей, познакомилась со Славой? – спросила у Луизы Инна.

– Ну да, – кивнула Луиза. – Раз уж вы все знаете, что теперь скрывать? Вы ведь, я так понимаю, не из журнала? И никакой статьи про Карена писать не собираетесь?

– Нет, – помотала головой Мариша. – Просто мы были на том острове, где убили Снайпера. И видели трех человек, каждый из которых мог быть его убийцей. А теперь ищем следы этих людей. И вот вышли на тебя.

– Что-то в этом роде я и предполагала, – пробормотала Луиза. – Следователь говорил мне, что тело Сережи нашли по указанию каких-то девушек. Так, значит, это были вы?

Подруги молча кивнули. Луиза тоже молчала.

– Как странно иной раз складываются обстоятельства, – наконец произнесла она. – Если бы Карену не вздумалось в тот мой день рождения проявить ко мне толику внимания, то, может быть, ничего бы и не случилось. Мы бы так и жили. Он, тайком встречаясь со своими мальчиками, а я тайком встречалась бы со Славой.

– А что изменилось в тот день? – полюбопытствовала Мариша.

– Карену захотелось быть ко мне добрым, – хмыкнула Луиза. – Этакая снисходительная жалость к дурочке-жене, готовой безропотно сносить от мужа все оскорбления. Он завел разговор, как же мне, бедняжке, наверное, тяжело живется без мужского внимания. А потом заявил, что, в общем-то, я никогда не отличалась особым темпераментом. Он так и сказал мне: «Чего там, ты же в постели холодная, как лягушка». И как только он произнес эту фразу, у меня в голове словно что-то взорвалось. Я влепила ему пощечину и заявила, что он понимает в женщинах не больше, чем я в изготовлении подводных лодок. И еще я ему сказала, что у меня есть любимый мужчина. И мы с ним встречаемся и очень-очень счастливы. Я так ему и сказала: мол, не думай, пожалуйста, Карен, что я буду терпеливо сносить твое пренебрежение. И еще я ему сказала, что я его никогда не любила, а сейчас, поняв, каким должен быть настоящий мужчина, и вовсе презираю. И раз уж он теперь все знает, то я перестаю скрывать свой роман. И плевать я хотела на его репутацию. Сказала, что и так на его репутацию я потратила больше десяти лет своей жизни и больше не намерена играть в эту дурацкую игру.