“Nomen mysticum” («Имя тайное»)

Перед глазами Славуты вновь встало лицо Казимира Павла Яна – но не властно-решительное, как обычно, а растерянное, накануне в костёле святого Миколая. Пожалуй, столь подавленным гетмана Литовского Славута видел впервые. Своим богатством и могуществом Великий гетман Литовский и едва ли уступал несвижским Радзивиллам: он владел Ружанами, Заславлем, Старым и Новым Быховцом, Друей, Сапежиным, Освеей, Дубровнами, Вовчиным, иными градами и маентками. Едва ли можно было усомниться и в безрассудной храбрости и решительности гетмана: Казимир Ян Павел не раз обнажал саблю против врагов королевства, а однажды не побоялся бросить перчатку вызова даже монарху Речи Посполитой и прелату католической церкви Великого Княжества Литовского, епископу Виленскому Константину Казимиру Бжостовскому: после памятного гродненского сейма 1688 года великий гетман составил комплот с целью низложения и детронизации Яна III и возведения на престол Карла, герцога Лотарингского. Личная армия гетмана в то время насчитывала около тридцати тысяч человек – и если бы руке Собесского в своё время не довелось держать украшенную алмазами булаву великого гетмана коронного, кто знает, сумела бы эта рука удержать королевский скипетр…

Кастелян пролистал ещё несколько страниц. Мимо него пронеслись десятки судеб, запечатлённых чернилами на хрустящей пожелтевшей бумаге. Наконец, взгляд его упал на запись:

«В день 27 ноября 1669 года у Михаила Казимира Радзивилла, князя Несвижского и Олыкского, гетмана польного литовского, подканцлера Великого Княжества Литовского, воеводы Виленского, старосты каменецкого, гомельского, лидского, кричевского, пропойского, родился сын. 30 ноября в Мариацком костёле Кракова наречён именем Кароль Станислав. Восприемники – Его Милость Король Польский, Великий Князь Литовский, Русский, Прусский, Жематийский Михаил Корибут-Вишневецкий, и Её Милость Гризельда Констанция, урождённая княжна Замойская».

Из тёмных глубин встал ещё один тёмный призрак прошлого – отец покойного короля Михаила Вишневецкого, их милость пресветлый князь Иеремия Михаил Корыбут, “Hieremias cosacorum terror – Dux et princeps Visnioviecus” [39], или, как называли его казаки, «собачий сын Ерёма».

То время Славута знал по рассказам отца и деда – он впитывал эти рассказы жадно, словно холодную воду в жаркий летний день.

В ту эпоху могущество Речи Посполитой уже начало клониться к закату, и ясновельможные паны “ogniem i mieczem” [40] пытались удержать слабеющей рукою земли Малой, Красной, Белой и Чёрной Руси. В страшную, кровавую годину князь Иеремия Вишневецкий произнёс роковую фразу: «или все церкви в своих землях обращу в костёлы, или пройдусь огнём и мечем по схизматам». И взметнулись над убогими крестьянскими хатами хищные языки пламени, закружились над разорёнными селениями тучи воронья, закачались на берёзах окоченевшие тела холопов. И покрыла всю Малую Русь, превращённую в ад земной, страшная тень чёрного князя Еремы…

Но на меч всегда найдётся другой меч, а насилие порождает только насилие. Из далёкой Сечи Запорожской ещё неведомый миру чигиринский сотник Богдан Зиновий Хмельницкий призвал посполитый люд боронить от католиков-ляхов Церковь Православную и Землю Русскую – и пламя народной войны, словно лесной пожар в жаркое лето, мгновенно охватило Киевщину, Подолию, Волынь, а затем перекинулось на Белую Русь. Вскоре на территории Великого Княжества Литовского появились загоны казачьих полковников Небабы, Михненко, Поддубского, Голоты – и запылали княжеские замки и панские фальварки, величественные костёлы и строгие кляштары, под казацкими саблями пали польские гарнизоны Гомеля, Пинска, Бобруйска, Мозыря, Новогрудка, Несвижа.

Однако сабли, вилы и топоры оказались бессильны против мушкетов и пушек – народный бунт был задушен железной рукой великого гетмана литовского Януша Радзивилла. По приказу гетмана были перебиты жители Чечерска, Турова, Бобруйска: казаков сажали живыми на колья, крестьянам же по локоть отрубали руки. Половина Белой Руси оказалась выжжена, разрушена, опустошена.

Но то было только начало – в войну вступила Московия, и жители Полоцка, Могилёва, Шклова встречали как освободителей воевод Трубецкого и Шереметьева, а царь Алексей Михайлович победителем входил в Вильну. Польша ничем не могла помочь Литве – из-за претензий Яна Казимира на шведский престол шведский король Карл Густав объявил войну Польше и в нескольких битвах разгромил посполитое рушение. Шведские войска хозяйничали в Малой Польше, Великой Польше и Мазовии. Ян Казимир бежал из страны, и большинство магнатов и шляхты Великой и Малой Польши, Мазовии, а также Литвы готовы были признать права Карла Густава на корону Речи Посполитой. Но произошло чудо – казавшийся непобедимым шведский лев сломал свои клыки под Ченстоховом. А измена гетмана Ивана Выговского и ошибка московского царя – желание стать королём всей Речи Посполитой позволила полякам отбросить за Днепр казацкие загоны и московские войска.