Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза

И ждет: скажет Первый, что вот сейчас как раз очень нужно, — значит, лично заинтересован.

Но Первый говорит:

— Ну, как знаешь. Конечно, работа в отделе — самое важное. — И милостиво шутит: — Вот хотел укрепить тобой делегацию, да ты сопротивляешься.

Идет к себе Вохуш по светло-розовой с зеленой каймой дорожке в коридоре довольный: правильно сориентировался. Так держать, Денис! Подумаешь, 10 дней в Италии! Не в этом же задача. Освобождается место одного из замов: вот если бы Первый поддержал его кандидатуру, может и получиться.

И гложет соблазнительная мысль: может, правильно заслал проект решения Секретариата о выезде делегации — Генеральному? Делегация хорошая, он подпишет, — а тогда можно будет распустить по Отделу слух, что, мол, доволен, хвалил. Вот тут-то обрадованный Первый зам. и может поддержать перед Секретариатом ЦК его, Вохуша, кандидатуру, — и вдруг он, — зам. зав…

Нет, это подумать — зам. зав.! Большой кабинет, секретарша, не «Волга» с автобазы ЦК, а персональная с шофером; не пансионат на Клязьме, а госдача, да ведь и деньги, и кремлевка больше. Но главное — власть: зам. зав., несколько секторов в твоем ведении, каждый день — у Секретаря ЦК, часто присутствовать на заседаниях Секретариата — примелькаться там, стать привычным, своим… Да и как не свой: зам. зав. — это вершина номенклатуры Секретариата; следующая ступень — Первый зам. — уже номенклатура Политбюро. Так рискнуть, не отзывать бумагу? Смелость города берет!

Но привычная, ставшая второй натурой осторожность одергивает: смелый бросок нужен, когда вышел на цель, а это — так, косвенно, это — авантюра. Подпишет Генеральный — еще не гарантия, что выдвинут в замы, а будет неприятность — гарантия, что не выдвинут. Да и запомнят навеки, что ошибся. Отзывать надо бумагу и без промедления!

Как перед каждым разговором с высоким начальством, Вохуш набрасывает карандашом, что именно надо сказать. Тут ведь каждое слово должно быть взвешено. А главное — решительность. Не колебаться по-интеллигентски, а сказать твердо, по-партийному, но уважительно. И, конечно, чтобы все пронизывало глубокое беспокойство о времени Генерального.

Сосредоточенно и неторопливо Вохуш набирает четырехзначный вертушечный номер. В гулкой трубке высокочастотного телефона раздается бесстрастный голос референта.

Вохуш называет свою фамилию и отдел. Знает: референт сейчас, во время разговора, будет быстро листать свою книжечку-список абонентов вертушки, чтобы найти его имя-отчество и потом ввернуть их в разговоре, дабы произвести впечатление — всех, мол, знаем на память и обо всех все знаем.

— Вы извините за беспокойство, — солидно и любезно говорит Вохуш. — Но тут такое дело получилось по нашему недосмотру (самокритично; но и не сказал «по моему», а «по нашему», т. е. в общем-то вина Первого зама, он же, Вохуш, как лояльный подчиненный подставляет свою голову). Мы направили вчера на голосование в ЦК проект решения о делегации в Италию, а сегодня узнаем, что товарищи из Общего Отдела перестарались и прислали проект вам. Делегация, видимо, неплохая, но не такое уж это дело государственной важности, чтобы отрывать время у Генерального.

И ждет пару секунд: хорошо бы референт, молокосос этот, высказал свое мнение. Но тот лишь неопределенно говорит сухое «да», предлагая Вохушу продолжать монолог. Черт его знает, что он там думает, этот счастливчик.

— Конечно, это на ваше усмотрение, — старается польстить Вохуш. — Но мы так подумали: может, не утруждать? Может, вы направите Секретарям?

Всячески хочет Вохуш подчеркнуть, что для него Генеральный — не Секретарь ЦК, а нечто высшее.

— Да, письмо ваше у меня лежит, — говорит референт и спрашивает: — Ну, так что, Денис Иванович (посмотрел список!), докладывать бумагу или вернуть в Общий Отдел?

Вежлив (так теперь положено), а ответственности на себя не берет нисколько и другим Секретарям в обход Общего Отдела пересылать не хочет. Значит, лучше не связываться. И Вохуш говорит в тон референту: — Да, думаю, лучше вернуть.

— Хорошо, — бесстрастно отвечает тот.

Ну, дело сделано. Конечно, сморщат носы в Общем Отделе, но скандала не будет. А приятеля из Общего Отдела пригласить к себе, напоить хорошенько, коньяка французского для этого раздобыть — он и отойдет, ничего же не случилось.

В кабинет Вохуша входит бесцветная, некрасивая девица с папкой тассовской информации. Всех их сюда подбирают таких, чтобы не было разврата в аппарате. «И правильно!» — думает Денис Иванович, коротко взглянув на вошедшую. — Здесь не место. Для этого у высшего начальства есть балерины. А ему, Вохушу, они еще не положены. Его дело — оберегать советскую семью.