Номер 16

– И они явно не ладили между собой. Но проблема в том, что Лилиан, моя двоюродная бабушка, была не совсем здорова. Вы понимаете, о чем я? Она была по-настоящему не в своем уме и винила в этом Хессена, потому я просто обязана узнать о нем как можно больше. Я нашла веб-сайт и прочитала вашу книгу. А потом…

– Вас захватило его творчество.

– Не совсем. Мне его картины кажутся до крайности жуткими, но… Вся эта загадочная история с художником и его влиянием на бабушку явилась для меня полной неожиданностью. Я и представить не могла, что буду заниматься в Лондоне подобным расследованием, но я обязана узнать, что случилось с Лилиан и Реджинальдом в этом доме, что сделал с ними Хессен. А он, несомненно, что-то сделал. И чем больше я узнаю о нем и его творчестве, о тех людях, которые были с ним знакомы, тем больше я укрепляюсь в мысли, что кое-что не совсем сходится. На самом деле, кое-что просто чудовищно не стыкуется. Пусть моя двоюродная бабушка была ненормальной, но она выдумала далеко не все. Теперь я твердо в этом убеждена. Вопрос в том, что он с ней сделал и как это ему удалось.

Эйприл удержалась, чтобы рассказать о собственных встречах с необъяснимым феноменом, обитающим в квартире. Батлер решит, что она чокнутая.

Майлз покивал и наполнил свой бокал.

– Вам известно, что все приближенные к Хессену были не в своем уме? Они все умерли молодыми или же в лечебных учреждениях. Хессен привлекал ненормальных, больных, эксцентричных, одних только изгоев и аутсайдеров; людей, которые не могли нормально существовать в том мире, в каком родились. Индивидуумов, которые грезили наяву, видели то, чего нет. Совершенно не то, что видели все остальные. Подобные личности окружали Хессена плотным кольцом. Но, если я правильно понял, вы считаете, что он сам довел вашу бабушку до безумия, а это совершенно новый угол зрения. Возможно, поведение знакомых Хессена объясняется как раз его влиянием на них. Подобная мысль никогда не приходила мне в голову.

Бокал Эйприл был полон. Майлз поднял бутылку, чтобы не полилось через край. Он пытается ее подпоить, снять алкоголем остатки сковывающего нервного напряжения. Эйприл решила, что она вовсе не против, очень даже неплохо немного отпустить тормоза. Лондон поразительное место, однако же, когда город заставляет тебя сознавать собственное несовершенство, в этом, как ни странно, имеется и романтическая сторона. Прошла вечность с тех пор, когда Эйприл в последний раз старалась принарядиться по случаю свидания.

И этим вечером она чувствовала в городе, соблазняющем ее, бесконечные возможности. Разве можно когда-нибудь исчерпать его до дна? Майлз налил вина себе.

Эйприл отхлебнула глоток и, чуть прищурившись, поглядела на край бокала.

– Вы так много о нем знаете. Но вот испытываете ли вы уважение к человеку со столь извращенным сознанием? Хотела бы я знать, почему лично вы заинтересовались этим художником?

Майлз улыбнулся:

– Мне нравятся паршивые овцы от мира искусства. Он интересен. На самом деле, он даже зачаровывает. Хессен чувствовал в себе способности расширить художественное восприятие за пределы вкусов и идеалов своего времени. Это производит на меня впечатление. Здесь требуется храбрость. Недюжинная храбрость, чтобы зайти туда, куда зашел он.

– Чтобы изображать трупы и освежеванных животных? И этих омерзительных марионеток? Несколько ущербный взгляд на мир, вы не находите?

– Верно. Но ведь мир так сильно изменился с конца девятнадцатого столетия. Только представьте, что Дарвин и Фрейд сотворили с религиозными верованиями, не говоря уже об ужасах Первой мировой. Механизированное уничтожение людей, индустриализация, расцвет марксизма, зарождение фашизма, великая война идеологий. Постоянные изменения происходили столькими способами, фрагментарно, разобщенно, хаотически. В духе модернизма, если хотите. И Хессен нашел свою нишу, хотя слава к нему пришла лишь после смерти. Мне кажется, он это предвидел. Однако его нисколько не интересовало признание публики, он не пытался воспитать преемников, не пытался на кого-то повлиять. Он делал все это ради искусства как такового. И ради себя самого. Разве это не кажется вам удивительным, в особенности применительно к тому времени? Ведь он посвятил всю свою жизнь одному замыслу, не думая о награде.

Эйприл улыбнулась:

– Простите, я просто решила поиграть в адвоката дьявола. Дурная привычка.

Майлз подмигнул ей:

– Точно. Жизнь Хессена могла бы быть вполне комфортной. Недурное состояние, образование, полученное у Слейда, сам он привлекательный внешне, эрудированный, культурный, талантливый. Если подумать, он был очень даже похож на меня. – Майлз проговорил это с суровым лицом, и Эйприл засмеялась.

Искусствовед протянул ей корзинку с хлебом.