Номер 19

– Дядь Вова, ну можно сделаю маме сюрприз? Влезу в окошко.

– Сюрприз?

– Она так обрадуется.

Владимир не отвечает.

Не нравится ему это все.

Можно назвать это интуицией или профессиональным опытом, но Владимир чует неладное. На первый взгляд ничего подозрительного. Обыкновенный дорогущий дом, обыкновенная лужайка и отключенный фонтан. Но как возможно, что родители не обратились в полицию? Дети пропали, а они просто легли спать.

Он опускает взгляд.

Рядом, у стены, стоит лопата. С горизонтальной пластиковой, с виду шершавой рукояткой.

– Богатеи.

Неудобно же работать такой. Зачем все эти ненужные понты? Для чего переплачивать? Обыкновенную деревянную, с ровным черенком, не судьба купить? Цена на функциональность уж точно не влияет. Хоть ты золотом покрой, хоть ты бриллиантов навтыкай. Лопата – она и в Африке лопата. Да и вряд ли хозяин дома лично пользуется садовым инструментом.

Богатеи.

– Можно? – Майя прерывает рассуждения.

Владимир смотрит на подскакивающую девочку.

– Дядь Вова. А?

– Хорошо.

– Ура! – Девочка хлопает в ладоши. – Сюрприз для мамы.

Полицейский улыбается и подсаживает младшую.

Почему нет?

Он гонец, что радостную весть несет. Никто же не будет против, если мать воссоединится с пропавшей малышкой.

В конце концов, какая уже разница?

– Последнее дело, – бормочет Владимир и помогает Майе протиснуться через прутья.

Лилия не отрываясь смотрит через окно за спящей мамой.

– Значит, ым, мама вернулась.

– Похоже на то.

Наверное, она прогнала отца, рассуждает про себя Лилия. Наверное, мама сумела, решилась.

Слезы облегчения капают.

– Значит, теперь она, ым, в безопасности, – говорит Лилия вслух и оборачивается к полицейскому.

* * *

Вторая татуировка получается куда выразительнее первой. Может, дело в самой фотографии, а может руки размялись. Полоска посреди портрета прибавляет изюминки. Так рождаются шедевры. Легкий брак, ошибка, неточность, именно в них прячется гениальность.

Странное ощущение.

Кажется, что у меня не осталось сил, и одновременно с этим я готов еще работать. Голова гудит, спина и ноги затекают, забинтованная кисть щиплет, а я продолжаю украшать тело клиентки.

Скорее всего, если я сейчас заговорю, язык будет заплетаться. Похожее со мной случалось.

Но я продолжаю работать. Делаю вид, что мне легко, даже не вид, в такие моменты я сам верю в то, что мне легко. Но стоит прерваться. Хоть на полчаса отвлечься. Все. Пиши пропало. Развезет.

– Что там по эскизу? – перекрикиваю жужжание и продолжаю прокрашивать тени. – Обсудим задумку?

Язык, как я и ожидал, слегка заплетается. Он словно опух, и теперь ему тесновато во рту.

– Я почти закончил. И чтобы не терять время, могли бы…

– Ым, мне нужен перерыв.

Неожиданно клиентка отвечает.

Я не рассчитывал, и, признаться, обрадовался, что у нас наконец-то наладился хоть какой-то контакт.

– Да конечно, – говорю и выключаю машинку. – Отдохнем, сколько потребуется.

Я храбрюсь.

Продолжаю делать вид, что не устал, что перерыв нужен только ей.

Закуриваю.

Дым повисает под потолком. В непроветриваемом помещении, с наглухо закрытыми окнами дым стелется туманом.

Клиентка садится на край кушетки.

Я показываю – извини за курение, но выйти нет возможности, а терпеть дальше я не могу.

Она без спросу берет пачку. Достает сигарету.

Я щелкаю зажигалкой.

Девушка делает неуверенную затяжку и закашливается. Она пытается ухватить ртом свежий воздух, но в помещении уже не продохнуть. Слезы катятся у нее по щекам, глаза краснеют.

Мне хочется выдернуть у нее сигарету. Но она отмахивается от моей помощи и делает еще затяжку.

– Брось. Ты же не куришь. Я прав?

Девушка вновь кашляет и опять затягивается.

Что она творит?

Мне бы выбежать в коридор, позвать кого-нибудь на помощь, но вместо этого я смеюсь. Истерически хохочу и не могу остановиться. Девушка смеется вместе со мной.

Она опять кашляет и возвращает мне едва начатую сигарету.

– Первый раз?

Она улыбается и кивает.

Тушу оба окурка и машу на клиентку стопкой фотографий словно веером.

– Зачем?

– Ым, проехали, – говорит она, встает и разминает ноги.

Она странно разговаривает.

Не могу сформулировать – то ли заикается, то ли не выговаривает некоторые звуки. Но это никак ее не портит. Эта странность, этот дефект прибавляет ей пикантности.

– На самом деле, – говорю я, – самое трудное уже позади. Портреты всегда сложно идут.

Девушка оголяет бедра и рассматривает новенькие татуировки.

Мне снова не понять, нравится ей или нет. По ее выражению могу прочитать, что она чем-то удивлена.

– Ым, похоже.

Она соединяет колени, слегка приседает и со всего размаху бьет ладонями по незажившим рисункам.

Влажный шлепок заглушается ее стоном.

Она чокнутая?

Проскальзывает мысль, но я тут же забываю о ней и думаю, как бы меня не стошнило.

Клиентка слизывает сукровицу с ладоней. Ее язык, губы, нос, окрашиваются в грязно-черный с красным.

– Перестань. Что ты…

Я не успеваю договорить, как она запрыгивает на кушетку и возвращается в свое привычное лежачее положение.

Она лежит, смотрит на меня как ни в чем не бывало.

Я молчу.

Я растерян.

Не знаю, как реагировать.

Мне опять хочется курить.