Non Cursum Perficio (СИ)

-И тебе не страшно? – снова спросила Арахис, слизывая снег с губ. Где-то в глубине души ей хотелось побыстрее отделаться от Марии: она вовсе не хотела слышать от этой целеустремлённой, властной брюнетки неприятную правду о себе самой.

Одно дело – самой лениво распекать себя за инертность и столь же лениво и снисходительно махать рукой: ну, пусть уж как-нибудь так. И другое – выслушивать критику от других.

-А чего нас бояться, мы смирные, – фыркнула Мария и решительно двинулась к облюбованному ею дому, уже не прося Арахис вести её. Тем не менее, девушка, поколебавшись, пошла следом за подметающим сугробы кружевным подолом.

«Вот посмотрю, чтобы её в подъезде не сожрали какие-нибудь трубы, и к себе, в общагу. Чаю-то горячего как хочется... – думала бывшая принципалка, постукивая зубами. – Что же такое творится на Озёрах? И эта оттуда вернулась, и весна не пришла... Что-то страшное грядёт... Хотя, мне-то теперь какая разница».

Метель в этом забытом всеми богами уголке клина набирала обороты, вот только теперь на волосы к Марии и Арине прилетали не белые снежинки, а синеватые огни святого Эльма, почему-то напомнившие Арине цветки цикория. Цветки с тёмных полей...

-Атмосфера электризуется с каждым шагом... – заметила Оркилья, пригладив ладонью вставший дыбом пушок на смуглой обнажённой руке.

-Интересно, чем это кончится, – в никуда вопросила нефтяная пастушка. Мария, остановившись перед подъездом кирпичной «свечки», язвительно усмехнулась в ответ:

-Конечно, «и все они жили долго и счастливо» как же ещё? По себе не видишь, что ли? Ладно, хватит этих соплей по кафелю. Ты со мной?

-Нет! – взвизгнула Арина, резко отшатнувшись от чёрного зева подъезда, откуда на неё дохнуло мёртвым, медным запахом остывшей крови и всепоглощающего тлена. В этой разверстой бездне шептали безымянные кошмары, тлели нити накаливания тусклых лампочек – а Мария так и тянулась туда, в зовущий её уют, в долгожданное отдохновение от всех рухнувших в одночасье потрясений.

Арина попятилась ещё.

-Нет, нет, – повторила она, все ещё со звенящими нотками протеста, – мне нельзя с тобой. Я останусь в розовой панельке, если захочешь меня найти – я там... вряд ли куда-то денусь, пока не уляжется этот буран. А ты иди... тебе отдохнуть надо.

-Глупо было бы отрицать очевидное: от всей этой польки-карабас я устала, как собака, – Мария вкусно зевнула во весь рот и похлопала себя по губам рукой. – А может, вот оно и есть, женское-то счастье, а, Арахис – своя квартирка в экологически чистом районе и милое чадо на руках?

-Чадо? – Арина с сомнением уставилась на едва обозначившийся под несвадебным платьем Оркильи живот. – Ты думаешь, оно ещё, эм...

-Я не думаю, я просто знаю, – ничуть не рассердившись, умиротворённо отозвалась Мария, и складка меж её густых бровей разгладилась, а губы тронула снисходительно-мягкая усмешка. Ароматы памяти укутывали ей плечи, как чёрный шерстяной палантин Норда когда-то.

Забывая на ходу о существовании Арины и всего остального мира, она пропала в подъезде, растворившись в его темноте, как кусочек ослепительного свадебного рафинада в горячем и терпком чифире. «Это не жилой микрорайон, а живой...», – вспомнились Марии слова нефтяной пастушки, пока она взбиралась по лестнице, ведя пальцами по тёплой кафельной стене и вслушиваясь в разные звуки дома. Все они были её коконом, её защитой и обещанием счастья. Утробное воркование водопроводных труб, гудение щитков на межэтажных площадках, посвистывание метельного ветра в воздуховодах. «Совсем как наш Антинель...» – подумалось Марии, и в памяти её тихо выступили из холодного зимнего тумана колючие перья сосновых ветвей и застывшая на полуоброте невысокая фигура в чёрном пальто.

-Подобное притягивается к подобному... – произнесла вслух Оркилья, замерев на последнем, девятом этаже. Её пальцы бережно вывели на гладкой плитке облицовки стены самое драгоценное имя, чуть было не утерянное ею безвозвратно, и Мария улыбнулась, нежно и горько:

-Норд... ты всегда будешь со мной и во мне, мой любимый. И как знать, как знать...

Она не закончила мысли, прислонившись к стене лбом.

Кожу ощутимо покалывало от бушевавшего над интернатом в Кирпичном северного сияния, электризующего атмосферу, и казалось, что весь мир готов разорваться под руками, словно старая, ветхая тряпка, открыв в чёрных дырах иные пространства. Но Марии Оркилье было не до того – она уплывала во сны, свернувшись на застеленной чистым бельём кровати в квартире Новых Черёмушек, в погоне за своей памятью. А в глубинах её тела наливалось спелым соком подтверждение того, что, так или иначе, в конечном итоге, жизнь побеждает всё.

Ждать новостей

Утро застало нас с Патриком О’Филлоном за непривычным для обоих чёрным кофе без сахара и за поломанными крекерами с розмарином. Мы сидели в пустой «Дырке от бублика» и немо глядели сквозь стеклянные стены на хмаревую оттепель, словно две рыбки в безводном аквариуме.