Нона из Девятого дома

– Нет, это не выход. Они не будут стрелять в нас, если ты со мной, но мы не можем быть уверены в остальных.

– И что? Боже, я слишком стара для этого.

Раздался громкий лязг. У Ноны заболели уши. Голову ужасно сдавило, как будто она зажала себе нос и хотела продуть уши, как при купании. Кажется, кто-то двигал мебель.

– Если кто-то подойдет ко мне, я стреляю, – сказал голос.

Голос Ангела сбивался с веселого на рассерженный.

– Если ты выстрелишь, пока я в комнате, тебя отдадут под трибунал и повесят.

– Все слишком заняты для бюрократии, – возразил голос, – раскрываем карты прямо сейчас, я обойду Ценой страданий вчистую. Черт, если я сыграю как надо, никто ничего не узнает, пока не станет слишком поздно.

– Ты не можешь всерьез в это верить. Тебя застрелят.

– Не с моей родословной.

– Сколько их там?

– Девять. Может быть, десять. С водителем, наверное, одиннадцать.

– Это резня.

– Это комплимент, – скромно сказал голос, – в любом случае они все еще возятся с дверью.

Давление становилось все сильнее и сильнее, потом стало легче, потом что-то громко звякнуло совсем близко. В глазах все потемнело – да и вокруг было темно, – в комнате снова стало жарко и душно. Нона уставилась на огромное мокрое красное пятно крови на полу. Мокрая голова чесалась. Незнакомый голос говорил:

– Подожди минутку. Я убью этих двоих.

– Ты не посмеешь их тронуть, – напряженно сказала Ангел.

– Ради вашей безопасности, мэм. Не смотрите.

– Это просто суеверие.

– Ну да, тетушка всегда говорила, что это на девяносто процентов суеверие, а на десять – развлечение.

Ноги в сапогах громко протопали к Ноне. Это было уже слишком, а Кэм всегда велела притворяться мертвой, пока это возможно. Нона в ужасе села. Кто-то выругался, и раздался еще один громкий хлопок, и ее отбросило назад яркой короткой вспышкой света в груди. Она расползлась по грудной клетке куда быстрее, чем головная боль, резко и сыро, а потом исчезла.

– В меня снова стреляли! – закричала она с пола. – Второй раз!

– Нет! – сказала Ангел. – Стоп. Хватит, она жива, стой, это приказ, это прямой приказ! Нона, Нона!

Ангел перевернула ее, и ее лицо было мокрым от слез.

– Нона, господи, прости…

Но Нона была не в настроении. Она вывернулась из рук Ангела и поискала взглядом Камиллу. Камилла неподвижно лежала на полу, лицом вверх, полузакрыв глаза и невидяще глядя в потолок. Спереди она вся была в крови, а руки застыли на груди когтями, как будто она в панике обхватила себя. Количество крови поражало. Нона не думала, что в человеке вообще столько крови. Это было скорее отвратительно, чем пугающе. Нона поползла к ней, пока Ангел говорила:

– Да не стреляй ты, черт возьми.

Нона приподняла веки Камиллы и даже в темноте разглядела ясные серые глаза.

– Все хорошо, Нона, – спокойно сказала Камилла, – ты жива. Держись.

Камилла раскрыла ладони, и в них блеснули две пули.

– Продолжим? – спросила она.

Нона подняла глаза. Ангел сидела на полу и смотрела так, как будто увидела двух призраков. Рядом с ней стоял кто-то новый – невысокий человек с мачете у каждого бедра и небольшим тяжелым пистолетом в руках, без дыхательной маски и без головного убора. Маска болталась на шее, как будто ее просто не успели натянуть в спешке. Лицо показалось бы жестоким и красивым, если бы не россыпь осколочных шрамов на обеих щеках и носу, который когда-то был аккуратным, но потом его сломали, и если бы не пятна ожогов на одном виске. Волосы с одной стороны топорщились короткими лохмами, с другой – свисали вниз. Длинная часть была выкрашена в пронзительно-яркий синий, брови были темные, а глаза еще темнее и сверху и снизу подведены камуфляжными полосами. Нона поняла, кто это, при первом движении, а мачете еще помогли. Это была Богоматерь Страстей, впервые без маски.

– Страсти в нас стреляла, – заплакала она, – и в мою учительницу! Паламед разговаривал с Ангелом, и кто-то выстрелил в нас через окно, и ковер испорчен. Это худший день в школе!

Камилла села, и они со Страсти уставились друг на друга. Красивое лицо Страсти исказилось в отвращении, лицо Камиллы вовсе ничего не выражало.

– Ты в нас стреляла? – спросила Камилла, слегка сжав левую руку.

– Нет, это чертово крыло Мерва, – ответила Страсти так, будто жалела об этом, – как ты меня узнала? Корона выболтала?

– Нет, – сказала Камилла, на мгновение расслабив левую руку, – почему нам не сказали, что она одна из нас?

– Для тебя «из них». И ты тоже не одна из нас, зомби.

Ангел сказала настойчиво:

– Страсти, я отзываю приказ о ликвидации, мы сможем разобраться с этим позже. Обстоятельства изменились. Ты можешь убрать Мерва?

– Нет. Они собирались за тобой позавчера, когда решили, что Ценой страданий собирает людей. Это была ты, да? – Страсти повернулась к Ноне, которая выбирала сгустки крови из совершенно растрепавшейся косы, – два дня назад ты говорила с Короной по рации, и потом Корона была с тобой. Что происходит, мелкая сука?

Нона была глубоко оскорблена.

– Я никого не вызывала по рации, я просто притворялась. И не называй меня сукой, я не такая.

Ангел беспомощно сказала: