Нормандский гость

Она не ошиблась. Карл Лотарингский сразу же подхватил идею, но выразил сомнение в успехе предприятия. Тогда Беатриса предложила другой вариант: если Людовик заупрямится, пусть герцог привезет его к ней в Мец якобы для того, чтобы уладить давно уже осточертевшие всем вопросы о Вердене, Реймсе и архиепископе Адальбероне. В случае взрыва негодования можно сослаться на то, что герцогиня серьезно больна и не может приехать сама. А к тому времени Беатриса позовет к себе во дворец двух принцесс – дочерей короля Конрада. Особы не слишком строгих нравов, они сумеют уговорить Людовика, коли тот и на этот раз выкажет упрямство. Постель творила и не такие чудеса. Что же до путешествия самого Людовика, то герцогиня в этом не сомневалась, поскольку припомнила, как тот не раз выражал желание посетить Мец, столь любимый Хлодвигом, отслужить поминальные молебны в его соборах и церквах и преклонить колена у гробницы Арнульфа, родоначальника династии Каролингов.

Таков был план герцогини Беатрисы. Из тактических соображений она не стала до прибытия Людовика посвящать обеих принцесс во все тонкости задуманного ею предприятия. Теперь же, когда Карлу Лотарингскому удалось это и без ее помощи, она облегченно вздохнула: вовсе незачем всему свету в лице двух принцесс знать о том, каким образом удалось вырвать согласие на мир у франкского короля.

– Но вы уверены в успехе? Людовик не передумает? – все же с беспокойством спросила Беатриса.

– Он верит мне так же, как и я ему. Его согласие явилось следствием именно этого. Вас же, герцогиня, коли вы замышляете недоброе против моего племянника, я спешу заверить, что не намерен ни в коей мере обманывать его. В противном случае, едва узнав о вероломстве со стороны вашей или Феофано, король франкский пойдет войной на империю, и в первых рядах его защитников будет дядя Карл Лотарингский.

– Ни к чему нам запугивать друг друга, герцог, – ответила на это Беатриса. – Ваши корни и мои в одной земле. Мой брат – Робертин, и он предан королю не только как сеньору, но и как всякий франк – своей родине. Могу ли я, его сестра, думать иначе и замышлять измену против короля, а значит, против Гуго! Поступи я так – и нет мне оправдания. Даже смерть не смоет с меня вину. Что же до остального, то вы и сами знаете, сколько бедствий нашему народу принесли изнурительные войны между двумя державами – Франкией и Германией. И я согласна с Гуго и Феофано, что пора положить этому конец, клянусь кровью Христа! О мире между двумя державами радеет и папа. Клюнийская реформа[5] затрагивает не только жизнь монастырей, «черные монахи» Иоанна ратуют за всеобщий мир. Провоцируя войну с империей, Людовик рискует подвергнуться отлучению. Заметьте себе, речь идет не о междоусобных войнах, истребить которые, увы, не представляется возможным.

– Я напомнил франкскому королю о клюнийских монахах. Это был мощный козырь.

– Значит, вы согласны со мной, иначе вам не удалось бы уговорить Людовика. Понимаете теперь, что я вполне искренна?

– Я рад, что не ошибаюсь в вас и между нами нет ни лукавства, ни вражды, – сказал Карл и поцеловал руку герцогине. Она улыбнулась.

– А ведь вы даже не знаете, герцог, кому я собиралась отвести роль обольстительниц юного короля, коли ваша миссия провалилась бы.

– Вы говорили о двух дочерях короля Бургундского Конрада.

– Одна из них – племянница императрицы Адельгейды.

– Недурная партия. Его величество был бы польщен.

– А во втором случае, думаю, поначалу обескуражен.

– Ваша избранница столь безобразна? Лицом – вылитая фурия?

– Ничуть. Она даже превосходит красотой первую.

– Что же тогда могло бы смутить Людовика?

– Только то, что она его двоюродная сестра и ваша племянница.

– Как! Младшая дочь Матильды? – обрадованно воскликнул Карл. – И она здесь, в этом замке? Так зовите ее скорее сюда, ведь мы не виделись столько лет!

Герцогиня тотчас велела привести к ней обеих сестер.

Глава 8. В плену родства

Первой вошла Герберга, следом Гизела. И уже по одному этому стало ясно, которая из них кузина короля франков. Карл Лотарингский сразу же понял это, хотя не узнал племянницу и стоял растерянный, глядя на нее и не зная, с чего начать разговор. Но она сама пришла ему на выручку, с любезной улыбкой шагнув навстречу:

– Боже мой, дядя Карл! Вы что же, не узнаете меня? – и, подойдя, поцеловала его в щеку, чуть привстав на цыпочках.

– Да и не мудрено, племянница, – оправдываясь, заговорил герцог, – прошло, наверное, лет десять…

– Одиннадцать, дядя, – уточнила Герберга. – Это было, когда вы с братом, Ренье и Ламбером отправились в Лотарингию отвоевывать Эно у графа Годфруа. И мне тогда тоже было одиннадцать. Больше мы не виделись. Поэтому я от всей души прощаю вас.

– И какая же ты стала теперь! – восхищенно протянул Карл, разглядывая племянницу. – Вытянулась, похорошела, красавица хоть куда, не устоять ни одному мужчине.

Он выразительно взглянул на Беатрису.