Нормандский гость

– Чёрт бы побрал этих женщин! – выругался Карл и, вскочив с места, принялся шагать по комнате. – Вот что значит нет сильной мужской руки. Что же им мешает спокойно править империей? Генрих Строптивый усмирен, их извечный враг Лотарь умер, так чего им теперь недостает?

– А вы еще не догадались?

Карл остановился, будто взгляд герцогини заставил его сделать это, и повернулся к ней:

– Борьба за власть?

– Именно Карл! Им мало своей женской войны, так они дерутся за Оттона! Кто будет управлять империей: Аделаида или Феофано? Кто станет воспитывать юного императора: родная мать или свекровь? Момент удобный, он должен привыкнуть и далее подчиняться только одной из них, ведь ему всего семь лет.

– Чем же кончилось? Которая стала регентшей?

– Мать. Конечно же, Феофано. Но свекровь не сдается, внук всегда при ней. Льнет к тому, кто добрее. Феофано сурова, ее беседы с сыном лишь о том, как управлять. А ребенка тянет к детским играм. Бабка умна и хорошо это понимает. Императрица скрипит зубами и грозится отослать ее подальше. Но свекровь не робкого десятка. Мать короля франков – ее дочь, Людовик – внук; вот козырь! Сильнее его нет. В ответ на выпады невестки она грозится уехать на запад, чтобы заставить франкского короля пойти войной на Феофано и отобрать у нее внука. Невестка обещает выставить против нее византийскую армию. Дело пахнет скандалом. А тут я с предложением мира с франками!

– Надо думать, Феофано была не против, – заметил герцог.

– Еще бы! Она сразу вцепилась в это мертвой хваткой. Правда, помог делу Герберт Орильякский. Пока свекровь раздумывала, он уведомил обо всем невестку. Та поначалу повела себя вызывающе, негодуя, что не она узнала первой. Но где бы я стала ее искать, ведь ее не было, когда я приехала. Знал о том, где она, один Герберт. Он и посоветовал иметь дело лишь с Феофано как с законной императрицей. Однако на встречу поедут обе: без свекрови никак нельзя. Ни Эмма, ни Людовик не простят этого Феофано.

– Что же Аделаида? Дала согласие?

– Мне стоило немалых трудов добиться этого. Упор делался на одно: место ли семейным распрям перед актом заключения мира между двумя соседними и, заметьте себе, герцог, родственными державами! В конце концов я ее добила. Затем условились о встрече: двадцать пятого мая в Монфокон-ан-Аргонн.

– Участники? – коротко спросил Карл.

– Кроме нас с вами – король Людовик, Эмма, обе императрицы и Гуго. Как только вернетесь в Лан, пусть король немедленно известит об этом мать и герцога франков. Вслед за вами, чуть позднее, я сама прибуду в Лан. Сейчас меня задерживают кое-какие дела, не то я отправилась бы вместе с вами.

– Непременно приезжайте, герцогиня, ведь на среду восемнадцатого мая назначено заседание в Компьене: король будет судить Адальберона.

– Сдался ему этот святоша! Будто без него не хватает забот.

– Это дело чести. Людовик будет судить его как предателя.

– Много шуму, да мало толку, – повела бровью герцогиня. – Попробуй заставить лису есть яблоки, коли ей милее воровать кур.

– Архиепископа осудят и сошлют, это послужит наглядным примером для других. Так полагает король, но не ошибусь, если скажу, что так не думаем мы с вами.

– Что же сделали бы вы на месте племянника?

– То же, что и вы, – уклончиво ответил Карл.

– Хотите, чтобы я первой раскрыла карты? – усмехнулась Беатриса. – Что ж, пожалуйста, раз вам этого так хочется. Что делали римляне с неугодными правителями или консулами? Судили? Ссылали? Как бы не так! Возня, да и только. Яд, меч, кинжал или стрела – вот орудие власти. Пусть это грубо и подло, но только это порою спасает от смерти тебя самого. К тому же у других вызывает страх, тот, в свою очередь, – раболепие.

– Однако такого правителя очень скоро начинали ненавидеть, и заканчивал он так же, как и его жертва.

– Кто посмеет обвинять короля в смерти какого-то попа, к тому же предателя! Мало ли куда он подевался? Был – и нет его. Исчез! При чем же здесь король? Какой суд докажет его вину?

– Не старайтесь доказывать мне прописных истин, герцогиня. Я вовсе не спорю с вами.

– Значит, согласны?

– Нашего согласия король не спросит, а поэтому нам останется лишь подчиниться его решению.

– Что ж, пусть будет как будет, – махнула рукой Беатриса. – В конце концов, мне нет до этого Адальберона никакого дела. Скажите лучше, как развлекалась молодежь в мое отсутствие? Вряд ли сестры обошли вниманием вашего спутника.

– Нормандцу не приходилось скучать, – ответил Карл улыбаясь. – К таким, как он, всегда льнут женщины. Удивляюсь, как они делили его между собой.

– Природное влечение самки к самцу, – обронила герцогиня. И прибавила: – Извечное стремление женщины иметь здоровое потомство, а не хилых котят, умирающих через месяц или год после рождения.

– Если моя племянница родит, никто не удивится, пусть даже ребенок будет не похож на ее покойного мужа. По срокам выйдет, что дитя – законное. Она этого хотела, я это видел и не мог запретить. В конце концов, это ее дело. Но вот что скажет другая своему мужу?