Норвуд

«Избавившись от отравы, надобно промыть рану водой из мехов, не жалея – сведущий путник завсегда пополнит её запасы, ведь чтобы найти воду в песках стоит всего лишь…»

– Лей! – приказал я. – Прямо на руку. Нужно смыть эту гадость…

Водяной поток с весёлым плеском унёс черноту, намочил одежду и впитался в сухую землю, оставив после себя только тёмное пятно.

– Не сдюжу, – пропыхтел вдруг Губа. – Он ить шибко дёргается!

– Помоги ему! – я посмотрел на Кирклина.

Тот кивнул, вложил меч в ножны и кинулся на выручку Губе. Шлем мешал, и воин, быстро расстегнув удерживающий ремешок, сбросил его прямо на землю. Железяка с грохотом укатилась в сторону, но Кирклин, кажется, этого даже не заметил – он бормотал что-то успокаивающее, придерживая товарища за ноги.

Новый надрез, новая порция отравы и прохлада воды.

– Лей!

Брат Губы снова принёс полные вёдра.

– Лей!

Руки действовали сами собой, промокшие штаны липли к ногам, а парнишка трясся всё меньше и меньше.

– Лей!

Резать больше нельзя – так подсказывало мне чутьё. Тёмная гадость практически перестала сочиться из ран, но не вышла полностью, и чтобы достать её, пришлось бы слишком сильно резать и без того пострадавшую руку.

– Лить? – брат Губы, замерший с ведром, переспросил, не дождавшись команды от меня.

– Лей, – согласился я, а потом прибавил: – И не останавливайся, пока не скажу.

Лечение явно пошло на пользу – бледность немного спала, а дыхание выровнялось, но, боюсь, это только отсрочит неизбежный конец. Под кожей вновь заплетались узоры, пусть и не такие тёмные, как раньше, однако вряд ли менее смертоносные.

Я смотрел на блестящие капли воды и судорожно перебирал в голове всё то, что могло помочь – книги, прочитанные за всю мою недолгую жизнь, проносились перед мысленным взором, пугая тяжестью томов, но ничего подходящего в них больше не было. Любимые истории о подвигах, поединках и войнах оказались совершенно бесполезны.

Молодой беллатор тем временем прекратил дёргаться и вырываться, оставив без работы Губу и Кирклина.

– Экая страхолюдина, – произнёс здешний хозяин, указав на тушу тёмной твари, которая начала оплывать под прямыми солнечными лучами. – Вот ить во что нужный вам парнишка-то превратился!

Губе не удалось скрыть печаль, рвущуюся вместе со словами, но Кирклин ничего не заметил – он неотрывно глядел на младшего товарища.

– А воняет как? – прибавил мужчина, потерев нос. – Теперь ить дня три мутить будет, не меньше…

Занятый мыслями, я не особо прислушивался, но последняя фраза привлекла внимание – что-то подобное мне совсем недавно говорил господин Глен…

Вещи, предусмотрительно снятые мной с Тоненькой, лежали сбоку от крыльца, приткнувшись к обмазанным глиной камням фундамента. Меня интересовал мешок из плотной синей ткани. Совсем недавно я уже держал его в руках и тогда не обратил внимания на нашитые тут и там крохотные бусинки, складывающиеся в незамысловатые картинки.

Но сейчас меня привлекало содержимое и я, скинув перчатки, пытался развязать верёвку, туго стягивающую горловину. Онемевшие от холодной воды пальцы, не желали исполнять такую несложную работу, поэтому я использовал Клинок – острие легко распороло бок, обнажив внутренности мешка.

Небольшой свёрток с чёрной пыльцой будто бы сам упал мне в руку. Мгновение и его содержимое оказалось на ладони.

«Останавливает кровотечения и нейтрализует действие вампирского токсина» – так говорил господин Глен. Надеюсь, порошок сможет помочь и здесь.

– Хватит! – журчание воды прекратилось, и я присел рядом с парнишкой.

Насыпав по щепотке в каждую ноздрю, я крепко зажал его рот и нос, не давая дышать. Немного времени, и тело вновь затряслось, но на этот раз от отсутствия воздуха. Выждав мгновение, я убрал руку и молодой беллатор глубоко вдохнул крохотные частички чёрной пыльцы.

Немного подумав, я срезал стягивающую руку повязку и сыпанул порошок прямо на раны – не знаю, будет ли от этого польза, но нужно испробовать всё. Никаких других идей больше не было, и теперь оставалось только ждать.

– Что с ним будет? – негромко спросил Кирклин. Он сидел прямо на земле, поджав ноги.

Разводы грязи покрывали яркую ткань кафтана, и теперь воин походил скорее на оборванца или пьяницу, заночевавшего в луже у трактира.

– Не знаю, – я и сам перемазался с головы до ног. – Нужно замотать раны чистой тряпкой и ждать, когда он придёт в себя…

– Он… станет таким же? – воин кивком указал на останки тёмной твари.

– Не знаю, – вновь повторил я.

Дверь скрипнула, и с крыльца, причитая и охая, спустилась супруга Губы, которую тот наконец соизволил выпустить из дома. Женщина подхватила крепкими руками полы длинного платья и обошла весь двор, осматривая последствия скоротечного боя. Остановившись рядом со смердящей тушей, она брезгливо сморщила нос, а после возмущённо тряхнула завязками кружевного чепчика, заприметив, что раненый лежит прямо на сырой земле.