Нос Рембрандта

Всё заключено в деталях. Они сосредоточены в области, занимающей меньше четверти картины. Если они и выходят за пределы этой области, то только для того, чтобы раствориться в неопределенности теней, окружающих фигуру, – так происходит с собольим воротником на портрете Николаса Рутса (илл. 28), таким мягким и сияющим рядом с волнами хрустящего плоеного воротника, или с начесанными, нежными каштановыми кудрями Марии Трип (илл. 29), ее серьгами и брошью, изысканно поблескивающими в унисон, и кружевами, покрывающими плоскую грудь будто слоями морозных узоров. (Изысканно разодетая Мария Трип – это исключение среди весьма сдержанно одетых моделей Рембрандта, но дело в том, что ее покойный отец Якоб Трип, торговец военным снаряжением, был одним из богатейших людей Голландии, а ее мать Маргарита де Гер (илл. 30) принимала жену штатгальтера Фредерика Хендрика, принцессу Амалию, а также Марию Медичи – по случаю визита французской королевы в Амстердам за год до написания этого портрета.) Однако внутри самого овала лица модели нет ничего случайного: каждый мазок и пятно заявляют о том, кем является модель, что ей или ему принадлежит.

30. Портрет Хетье Якобс ван Клейбург. 1634

Дерево, масло

Национальный музей, Амстердам

Взгляните на пятидесятиоднолетнюю Хетье Якобс ван Клейбург (илл. 30) с ее тупым, самодовольным лоснящимся лицом, охваченным доспехом из белой накрахмаленной ткани. На ее коже – ни единой морщинки или складки, ни единого изъяна, не считая двух крошечных шрамов над переносицей и на левом виске. У этой кожи цвет и фактура жирного пудинга, в который капнули немного вишневого ликера, – это лицо женщины, которая скупа даже со своим близкими, спит очень крепко и не знает укоров совести. Нос у нее длинный, правильный, прямой, как палка от метлы, его крылья слегка обведены розовым, он блестит, как отполированное дерево или металл. Над левой ноздрей крошечный отсвет, появившийся там как будто от того, что она всю жизнь вдыхала запах мыла или воска, но на самом деле порожден светом, отраженным ее белым плоеным воротником. Подобные детали – нити седины в туго зачесанных назад волосах, едва видные бороздки и полутона ее чепца и воротника, еле заметное косоглазие – настолько правдивы, что по крайней мере при первом взгляде на картину не возникает вопроса, мог ли художник скинуть десяток лет своей модели за высокий гонорар.

31. Портрет сидящей молодой женщины. 1632

Холст, масло

Академия изящных искусств, Вена

Один из секретов рембрандтовских портретов, созданных в 1630-е годы, а также одна из причин его популярности в высшем обществе Амстердама в этот период и того, почему образы людей, созданные три с половиной века назад, по-прежнему приковывают к себе наш взгляд, – это найденный художником баланс между непримиримыми, как кажется, требованиями идеализации и верности натуре, или, другими словами, вневременности и достоверности. Они удерживают лицо модели в том непреходящем моменте ясности, в том луче чистого света, который никогда не погаснет, и при этом проявляют на этом лице следы прожитых лет.

В том, что касается освещения, позы, формы головы и трактовки черт лица, Рембрандт придерживается классических условностей портретной живописи. Лоб его моделей – почти всегда высокий и выпуклый (особенно у женщин), нос длинный и узкий (признак высокого происхождения), брови тонкие и дугообразные, взгляд сосредоточенный; губы образуют прямую линию, рот, если и приоткрыт, то слегка. Лицо в обрамлении головного убора и воротника имеет форму почти правильного овала. Отличие Рембрандта от большинства живописцев его времени в том, что в рамках предписанного канона он, подобно Шекспиру, наполнявшему ни с чем не сравнимыми живыми словами четырнадцать строк сонета, воспроизводил своей кистью работу времени – набрякшее веко, обвисшую щеку, седые волоски в бровях или огрубевшую пятнистую кожу на тыльной стороне старческой ладони, – с таким же вниманием к мелким деталям текстуры, какое чувствуется в его любовных изображениях меха, бархата и батиста.

32. Портрет восьмидесятитрехлетней женщины. 1634

Дерево, масло

Национальная галерея, Лондон

На самом раннем поясном портрете амстердамского периода (он подписан RHL – так художник подписывался в юности) (илл. 31) взгляд у неизвестной девушки неуверенный, форма лица напоминает перевернутую слезинку. Девушка некрасива, но тем не менее совершенна, и ей не нужно никаких украшений – так хороши пропорции ее головы. Однако по некоей слабости в очертаниях рта и подбородка, по тяжести век, повторяющих линию правой брови и носа и связанных второй зрительной рифмой с эллиптической линией границы лба, выделяющегося на темном фоне, – мы можем судить о том, как будет стареть это лицо.

33. Портрет бородатого мужчины в широкополой шляпе. 1631

Дерево, масло

Музей Нортона Саймона, Пасадена