Носки

— Вас! — ответил он и даже улыбнулся.

Я поймал себя на мысли, что Илья за эти трое суток постарел, как, наверное, все мы.

— Не дождётесь, — буркнул командир. — Я вышел на разведку и понял, что мы пришли к разбору лаптей. Кругом двухсотые. Мы в потёмках вчера ничего не заметили, — добавилон, держась за поясницу. — Надо вытаскивать ребят, а то утонут, — сказал он уже более собранным голосом.

И мы с Ильёй начали вытаскивать Костю, который очнулся в полной неожиданности, и совсем ослабевшим, едва говорящим что-то невнятное.

Пока мы подняли наверх Костю, поднялись и остальные.

Перед нами предстала картина множества погибших солдат, в самых разных позах застывших в этой склизкой, липкой грязи. Сверху было понятно, что совсем недалеко от нас спали солдаты, но уже другим сном. Здесь были в большинстве своём чужие, но и наши повязки тоже виднелись сквозь грязь.

— Ну, что, товарищи водяные. Ихтиандры вы эдакие, не надоело вам на дне лежать? — спросил нас командир, этот обессиленный громила.

Он что-то еще хотел добавить, и даже еле живой Костя улыбнулся, лёжа на земле, но тут мы все, как один, услышали кашель где-то справа по окопу.

— Значит, ещё кто-то есть! — всколыхнулся командир.

— Да, похоже, и не один, — заметил Илья.

— Так, я сам проверю, — сказал командир и потихоньку пошёл на доносящийся кашель.

Как оказалось, это было не так далеко. Буквально в метрах пятнадцати он остановился. Потом подошёл вплотную к окопу и что-то сказал вниз.

Дрозд вытащил нож и потихоньку двинулся в ту же сторону.

Потом командир махнул нам призывно рукой, и мы двинулись к нему, таща за собой юзом и Костю. Костя был весьма нелёгок. Килограмм девяносто точно, а может, и больше.

От ослабленности тел мы с трудом волокли его по земле, отчего к нему липло много грязи, и он становился ещё тяжелее.

Добравшись до командира, мы увидели внизу таких же, как мы, измотанных людей, сидящих по самое горло в грязи.

Они смотрели на нас снизу вверх какими-то синими лицами с потрескавшимися губами.

— Ну, что братцы. Пора и выбираться, — сказал снисходительно командир.

— А, ну давай, — протянул он свои ручищи одному из них.

Тот принял руки помощи и стал выбираться из уже довольно загустевшей грязи. На рукавах виднелись синие остатки скотча. Это были не наши. Но только этот клочок синего скотча и мог дать нам понять, кто они. Ибо внешне отличить от своего было невозможно. Да, может быть, у них была другая форма, но в такой грязи она у всех становилась одинаковой.

Постепенно мы вытащили и других. Всего оказалось пять человек.

Поднявшись наверх, они смотрели на нас с Ильёй с особенным любопытством. Мы хоть и были такими же грязными и мокрыми, но всё-таки гражданская одежда легко обнаруживала, что мы люди не военные.

Я в брюках и полуботинках, а под свитером и вовсе можно было заметить воротник белой рубашки. Илья тоже выглядел больше, как турист, чем военный.

— Слушайте-ка, ребятки, нам надо бы всем согреться. Где блиндаж? — спросил командир.

В ответ все пятеросмотрели, как немые.

— Ну, вы чего? Отвоевались уже и вы, и мы. Что, так и будем стоять-трястись? — спросил он их снова.

И один из них вдруг сказал:

— Да, кто вас знает, кто вы такие. Мы чудом просто выжили и боялись выползти наверх. Слышали кто-то кашляет, так думали, свои. А вы…

— Да, мы с другой стороны, но это не мешает вам меня понимать, — ответил командир.

— Уцелевшие утекли, а нас бросили. Мы все трёхсотые. Ноги, — сказал он, показывая на свою грязную намотку на голени.

— Что, писатель, как ты думаешь, подействуют твои носки на них? — улыбнувшись, обратился ко мне командир.

Не наши ребята ничего не поняли и смотрели на нас растерянными глазами побеждённых.

— А моя-то рана как будто полегче, — сказал мне командир. — Ты был прав насчёт носков. Дивен Бог. Что за чудо-рукодельница такая, — произнёс он снова, приложив свой кулачище к переносице.

Растерянные не наши смотрели на нас, как на обезумевших, ибо не понимали, о чём мы.

Дрозд и Воробей тоже признались, что боль стала переноситься значительно легче, вот только лежание в грязи, по их мнению, вряд ли могло способствовать заживлению.

— Что Костя-то у нас так поплохел? — подумал вслух командир. — Вчера даже шёл на простреленных, — добавил он, недоумевая.

— Так у него повязка сползла с носком. Ёлы-лапы, — сказал Илья. — Некому посмотреть да поправить. Все в делах, — поправляя повязку и отжав вязанный волшебный носок от грязи, он снова подложил его на рану.

Не наши переглядывались и, казалось, до сих пор ничего не понимали.

Дрозд и Воробей нашли по магазину для своих АК. Присоединив магазины с патронами, они как-то даже взбодрились и повеселели, и даже казалось, кашлять перестали.

— Так, короче, где блиндаж? — спросил командир.

Крайний повернулся налево и пошёл, оглядываясь на своих.

— Ну, что стоим? Пойдёмте, поглядим, что осталось, — вытаращившись на остальных не наших, сказал командир.

И они пошли, а мы вслед за ними.