Носки

— Да вообще что-то необъяснимое происходит с этого раннего утра, — воскликнула та. — Привезли с пулевыми, а пуль-то нет!

— Вот и я о том. Раны практически заросли, — согласилась первая.

— Анна Владимировна, это, конечно, что-то… — начала подошедшая медсестра, услышав удивление первой. — Подозрение, значит, на обморожение. Давай раздевать, а там под обычными вязаными носками просто чистейшие ноги. Причём, выше всё под толстой коркой грязи! — с каким-то неосознанным восторгом произнесла медсестра.

— Так и у нас такая же песня, — ответила Анна Владимировна. — Хотели обрезать носок, а боец ни в какую, дескать, даже и не думайте, — тут же добавила она.

— Да-да-да. Все вот эти, кого рано привезли, сегодня какие-то странные. Всё про какого-то писателя долдонят, — сказала медсестра.

Из случайно подслушанного разговора я понял только одно, что с другими членами группы всё хорошо.

— Аллё… аллё, — помахал рукой перед моими остекленевшими от усталости глазами Илья. — Ты что завис? Приём пищи закончен. Ты идёшь в палату? — поднимаясь со скамейки, Илья глядел на меня все такими же пьяными глазами.

— Да. Пойдём. Я сейчас, — кивнул ему я.

Я поднялся, выплюнул отслоившуюся обожжённую кожу нёба и направился на выход, постоянно моргая в попытках настроить резкость картинки происходящего в наплывшей туманности рассудка.

Илья немного раскачивался, но не так, как я. Я не мог его догнать, держась за голубые стены коридора. А стены будто отталкивали меня всякий раз, когда я к ним прикасался.

Илья шёл предпоследним, а я за ним. Мы добрались до палаты. Когда я вошёл, то понял, что кто-то что-то мне говорит, но я ничего не понимал, и с большим трудом в наплывшей усталости и на ватных ногах лишь следовал за Ильёй. Мне казалось, что я не успею дойти до кровати прежде, чем глаза мои закроются. Я практически рухнул на кровать, как застреленный метким снайпером.

— Похоже, досталось ребятам всё-таки, — сказал Мироныч и тут же исчез вместе со всеми находящимися в этой палате.

Всё побелело сначала, а потом я увидел госпиталь сверху и поднимался всё выше и выше. Всё удалялось до состояния, в котором нельзя было ничего разобрать, затем, наконец, исчез и я сам.

Я появился снова не сразу.

Сначала появились какие-то большие, переливающиеся медовые глаза, которые глядели из ниоткуда прямо на меня, а потом и всё женское лицо подобное иконным ликам. Оно то улыбалось, то делалось грустным. И глаза глядели то на меня, то куда-то мимо.

А потом я внезапно очнулся и увидел другие, серые глаза с редкими, но длинными ресницами, выглядывающие из-под медицинской маски, которые заглянули в мои пытливым взором и чего-то ждали.

— Ну что, добро пожаловать на землю! — сказала женщина, оттянув голубоватую повязку ниже губ, и улыбнулась.

— Где я? — спросил я её, и в тот же миг услышал хохот прежде знакомых мне людей.

Я приподнял голову и, повернувшись влево, увидел Мироныча, Адриано и других, которые сидели снова полукругом, а я находился на их импровизированной сцене. Потом я заметил за плечом этой женщины в белом халате Илью, который сидел на кровати, уперевшись в дужку, и смотрел на меня.

— А где бы вы хотели сейчас быть? — спросила она вдруг, снова улыбнувшись.

— Вы проспали ровно сутки. Ваши товарищи начали уже беспокоиться. Кстати сказать, ваш сосед по койке тоже очнулся совсем недавно, — промолвила она, и я заметил, что лицо Ильи хоть и стало светлым, но при этом выглядело каким-то распухшим.

— Так. Проверим давление, температуру. Не усиливается ли воспаление, — сказала женщина в халате, присев на табуретку рядом с моей койкой.

Она подала мне градусник. Потом привстала и нагнулась надо мной. Нацепив манжету на руку, стала бойко накачивать и глядеть в тонометр. А ребята затихли и вытаращились, как один, сзади на наклонившуюся женщину. Я поймал себя на мысли, что их глаза её вовсе не раздевали.

Они тихонько любовались, глядя на нее, словно на картину, соблюдая все, как один, какую-то нерушимость внезапно возникшей перед ними тонкой материи этого живого, земного мира. И когда картина, наконец, опустилась на табуретку, они словно выдохнули, отпустив этот красивый фрагмент из жизни больничной палаты, пропитанной по большей степени болью и стонами её постояльцев. Но всё-таки ещё следили за движеньямиеё рук и головы практически недвижимо, словно боясь спугнуть краснокнижную бабочку.

— Так. Температура в норме. Давление, как у космонавта, — сказала она, отцепляя тёплыми руками манжету тонометра. — А что у нас с ногами?…Так. Они у нас есть! — улыбнулась она, увидев, как я невольно пошевелил ими. — Да и вы, дружок, давайте-ка, показывайте ноги, — обратилась она к Илье.

Я откинул одеяло и стал распутывать бинты, намотанные сёстрами тем ранним утром. Я справился быстро. Она даже немного опоздала, когда сказала:

— Давайте я вам помогу. Так… Что у вас было? — спросила она, сделав большой вдох и глядя на открывшуюся композицию моих размотанных ног.

Она надела каплевидные очки и посмотрела в какие-то записи.