Носки

— Что, простите? — спрашивает она.

А я снова, да ещё с растяжечкой, чуть ли не по слогам:

— Бычки для электромундштука.

Она вдруг улыбнулась и говорит, дескать, да поняла я сразу, просто не поверила, что их можно так назвать, вот, пожалуйста, стики для айкоса.

— Ну, ты даёшь, писатель. Ты прям юморист. Вот уж мне повезло конкретно. Хоть не так грустно, а то страх то и дело гуляет по рёбрам, как по струнам наигрывает что-то бесконечно тревожное, — сказал он сначала легко, а закончил уже задрожавшим голосом и замер.

Он уставился на какой-то далёкий огонёк, внезапно загоревшийся где-то далеко перед нами, и похоже, не знал, что делать дальше. Я же дальше идти попросту не мог. Да и стекающая ночь заливала всё какими-то тёмно-синими чернилами, в коих по сторонам стало видно много других огоньков. И теперь было окончательно понятно, что мы в действительности не нашли нужной дороги и протопали довольно большое расстояние в абсолютно неизвестном направлении.

Я опустился на землю и тихонько съехал в небольшую канаву.

— Нога очень сильно распухла, сначала хоть токала, теперь вообще ничего, кроме одной ужасной боли, — сказал я ему.

— Короче, пока переждём. Там какие-то странные огоньки то загораются, то меркнут. И какая-то подозрительная тишина, — сказал Илья и спустился ко мне в канаву.

— Что-то у меня пальцы не шевелятся, — сказал я ему, уже совсем испугавшись за ногу. — Давай, короче, коробку с носками сюда, пока совсем темно не стало, — попросил я его.

— Ты же солдатам вёз её. А мы с тобой два городских идиота, совсем не похожие на военных людей, — продолжал ехидничать мой спутник.

— Да кончай издеваться. Открывай коробку… — уже без шуток каким-то увядающим голосом проговорил я.

Он открыл коробку, и перед нами открылась словно вовсе и не картонная коробка, а какой-то сундучок, в котором удивительно аккуратно были сложены пары вязаных носков. И на каждой паре карточка с надписью «Носки обережные «Неуязвимый». Размер 44–45».

— Что за обережные? Что это значит? Белорусские, что ли? — забурчал опять Илья.

— Обережные. От слова оберег. Оберегать, — простонал я в ответ. — Похоже, это то, что надо. И чего я раньше их не надел. Свяжешься с тобой, потом не знаешь, что делать.

— Здрасьте, приехали. Понаберут по объявлению. Потом пиши — пропало, — забурчал снова Илья.

Нога распухла так сильно, что я с трудом снял свой турецкий ботинок, который пролежал в магазине на полке пять лет и поэтому был уценён и продан мне всего за тысячу рублей. Я вытер руки о куртку и взял пару верхних носков. Взяв их в руки, я даже почувствовал тонкий запах женских духов, и придвинул их к носу. Видно, это запах той женщины, что так усердно вязала эти носки. Я пытался даже её представить, но боль в ноге нельзя было пересилить воображением.

— Что это ты делаешь? Нюхаешь носки? — снова ехидно спросил Илья и схватил ещё одну пару сверху. И тоже стал нюхать.

— Кто про что, а ты, писатель, уже женщину себе нашёл? Нюхает, понимаешь, и уже мечтает лежит. И что, адрес есть? — разулыбался Илья.

— Да какой там адрес в гуманитарке? Ты о чём? — запрокинув голову и закрыв глаза, ответил я.

— А как ты её тогда найдёшь? — совсем уже живёхонько и возбуждённо спрашивал Илья, словно и не было ничего ранее.

В этот самый момент мне вдруг представилась она. Та самая женщина. Или как она могла выглядеть.

— Похоже, я её видел только что, — подумал я вслух.

— Кого? — спросил насторожившийся Илья.

— Её, — ответил я.

Я надел новые шерстяные носки и стал обуваться. И к своему удивлению, сразу почувствовал какое-то странное тепло в ногах. А особенно на месте раны. Несмотря на то, что до этого, казалось, не чувствовал даже пальцев, словно бы отморозил их с концами.

— И ты надевай. Чего стоишь? Видишь же написано «Неуязвимый». Наденешь, и выберемся, — немного очухавшись, сказал я, на что Илья только улыбнулся, а потом как-то резко погрустнел и замкнулся, положив обратно в коробку носки.

— Что-то надо делать, да? — спросил я его.

— Надо пробираться к своим! — утвердительно и серьёзно ответил он.

— Осталось понять, куда идти дальше, а так я завсегда, — ответив на его утверждение, я поймал себя на том, что в ноге появилось жуткое жжение и рези, словно внутри что-то шевелилось.

— Яндекс-карты хотя бы, — посетовал Илья.

— Ты ещё скажи, Дубль-Гис, где бы ты забил в поиске «наши», и узнал на каком автобусе туда доехать, — съязвил неохотно я и отвернулся.

— Да я телефон при обстреле потерял, — ответил Илья.

— Такая же история, — с пониманием кивнул и откинулся я.

Помимо того, что ночь, залившая сначала тёмно-синими, а потом тёмно-фиолетовыми чернилами всё воздушное пространство вокруг, так ещё и щупальца струящегося откуда-то её густого дыма норовили то и дело окутать всёбезвоздушной завесой и в ней отравить.

Дыма было очень много. Мы сидели, словно в коптильне, и обильно пропитывались им. А он стал какой-то жидкий и будто стекал к нам в низину.

— Похоже, надо выбираться! — сказал я и стал карабкаться обратно наверх.

Илья забрал коробку и поднялся.